Об уме. Рассуждение 3. Об уме. Глава IX. О происхождении страстей

 

Чтобы уэнать это, следует различать два вида страстей. Некоторыми мы обладаем от природы непосредственно, другими же мы обязаны существованию общества. Чтобы решить, который из этих двух различных видов страстей произвел другой, перенесемся умственно в первые дни мира. Мы увидим, как природа посредством чувств голода, жажды, холода и жары предупреждает человека о его потребностях и связывает бесконечное множество удовольствий или страданий с удовлетворением или неудовлетворением этих потребностей; мы увидим, что уже тогда человек был способен воспринимать впечатления удовольствия и страдания и родился, так сказать, с любовью к первому и ненавистью ко второму. Таким вышел человек из рук природы.

В этом состоянии зависть, гордость, скупость, честолюбие не существовали для человека, который был способен чувствовать только физические удовольствия и страдания и не знал искусственных радостей и огорчений, доставляемых нам упомянутыми страстями. Следовательно, эти страсти не вложены в нас непосредственно природой, однако существование их, зависящее от существования обществ, заставляет предполагать, что в нас находится скрытый зародыш этих страстей. Поэтому так как при рождении природа дает нам только потребности, то мы должны искать происхождение этих искусственных страстей в наших первых потребностях и желаниях, ибо эти страсти могут развиваться только из способности ощущения.

По-видимому, как в духовном, так и в физическом мире бог вложил во все существующее один-единственный принцип: то, что было, есть и будет, есть только необходимое развитие.

Он сказал материи: «Я наделяю тебя силой». Тотчас же элементы, блуждавшие и беспорядочно перемешанные в пустынях пространства, подчиняясь законам движения, образовали тысячи чудовищных соединений, дали множество различных хаосов, пока не были достигнуты равновесие и физический порядок, в котором, по нашему предположению, находится теперь природа.

По-видимому, подобным же образом он сказал человеку: я наделяю тебя чувствительностью; посредством нее ты, слепое орудие моей воли, не могущее проникнуть в глубину моих намерений, должен выполнить все мои предначертания. Я помещаю тебя под защиту удовольствия и страдания; они будут охранять твои мысли и твои поступки, породят твои страсти, возбудят твою антипатию, твою дружбу, твою нежность, твой гнев, станут питать твои желания, твои опасения, твои надежды, раскроют тебе истины, погрузят тебя в заблуждения и, заставив тебя предварительно создать множество нелепых и различных систем нравственности и законов, раскроют тебе когда-нибудь простые принципы, с развитием которых связаны порядок и счастье духовного мира.

В самом деле, предположим, что небо одушевило вдруг несколько людей: первое, чем они займутся, будет удовлетворение своих потребностей; затем они попытаются посредством криков выразить испытываемые ими чувства удовольствия или страдания. Эти первые крики образуют их первый язык, который, судя по бедности языка некоторых диких племен, должен был представляться сначала очень ограниченным и сводиться к нескольким звукам. Но когда люди, размножившись, начнут распространяться по земной поверхности, когда, подобно волнам океана, далеко разливающимся по его берегам и затем снова возвращающимся в его недра, многие поколения появятся на земле и снова исчезнут в бездне, поглощающей все существа; когда семьи станут жить в более близком соседстве, тогда желание обладать одними и теми же вещами, как, например, плодами какого-нибудь дерева или благосклонностью какой-нибудь женщины, вызовут их на ссоры и драки, а отсюда возникнут гнев и мстительность. Когда им, опьяненным кровью, надоест жить в постоянном страхе и они согласятся потерять часть той свободы, которой они пользовались в естественном состоянии и которая оказалась для них пагубной, тогда они заключат между собой договоры, которые будут их первыми законами. Когда будут установлены законы, придется назначить лиц для наблюдения за выполнением их; это будут первые власти. Эти первые грубые власти диких народов будут сначала жить в лесах. Когда люди истребят значительную часть животных и не в состоянии будут жить продуктами охоты, то недостаток в средствах пропитания научит их искусству скотоводства. Стада дадут им все необходимое, и звероловы превратятся в пастухов. Через несколько столетий, когда эти последние чрезвычайно размножатся и земля уже не в состоянии будет прокормить большое число жителей, если не будет оплодотворена людским трудом, тогда вместо людей, занимающихся скотоводством, появятся земледельцы. Голод, научив их искусству земледелия, научит их затем искусству измерять и делить землю. Когда произойдет этот раздел, надо будет позаботиться об обеспечении за каждым его собственности, а это породит много наук и законов. Так как различные по природе и обработке участки земли будут приносить и различные плоды, то люди начнут производить обмен ими и поймут преимущество общей меновой единицы, которая будет приниматься в обмен за всякий товар; для этого они выберут какие-нибудь раковины или какой-нибудь металл. Когда общества достигнут этой степени совершенства, тогда окончательно будет нарушено равенство между людьми - они распадутся на высших и низших; тогда слова добро и зло, созданные для обозначения ощущений физического наслаждения и страдания, получаемых нами от внешних предметов, распространятся на все, что может вызвать в нас удовольствие или неудовольствие, их усилить или уменьшить - таковы богатство и бедность, - тогда богатство и почести благодаря связанным с ними преимуществам станут предметом желаний всех людей. Отсюда возникнут соответственно различным формам правления преступные или же добродетельные страсти, как-то: зависть, скупость, тщеславие, честолюбие, любовь, которая, будучи дана от природы нам только как потребность, станет, смешавшись с тщеславием, искусственной страстью, представляющей, подобно другим такого же рода страстям, только развитие физической чувствительности.

Как ни бесспорно это заключение, немногие люди ясно представляют себе, из каких идей оно вытекает. Впрочем, даже признавая, что наши страсти имеют первоначальным источником физическую чувствительность, все же можно думать, что при настоящем состоянии цивилизованных народов эти страсти существуют независимо от породившей их причины. Поэтому я постараюсь проследить превращение физических страданий и удовольствий в страдания и удовольствия искусственные и доказать, что в таких страстях, как скупость, честолюбие, гордость и дружба, предмет которых кажется наименее принадлежащим к чувственным удовольствиям, мы все же всегда иди ищем физическое страдание или удовольствие, или избегаем их.

Гельвеций. Рассуждение 3. Об уме.