Об уме. Рассуждение 3. Об уме. Глава XXIII. О том, что государства бедные всегда больше любили славу и были богаче великими людьми, чем государства богатые

 

В республиках торговых герои появляются словно только для того, чтобы уничтожить тиранию и исчезнуть с ней. Именно в самом начале освобождения Голландии Бальзак говорил о ее жителях, что «они заслужили иметь своим королем одного бога, ибо они не желали иметь своим богом короля». Почва, благоприятная для создания великих людей, быстро истощается в такого рода республиках. Это как слава Карфагена, исчезнувшая вместе с Ганнибалом. Дух торговли неизбежно уничтожает в них силу духа и храбрость. «Народы богатые, - говорит тот же Бальзак, - руководятся в управлении доводами разума, ведущими их к пользе, но не требованиями нравственности, имеющей в виду добродетель и мужество».

Добродетельное мужество встречается лишь у бедных народов. Из всех народов скифы, по-видимому, были единственным певшим гимны в честь богов, никогда ничего не прося у них при этом, так как они были уверены, что человеку мужественному ничего не нужно. Они подчинялись вождям, чья власть была довольно велика, но были независимы, потому что отказывались повиноваться вождю, как только он сам отказывался повиноваться законам. У народов богатых дело обстоит иначе, чем у этих скифов, не желавших ничего, кроме славы. Повсюду, где процветает торговля, богатство предпочитают славе, ибо его можно обменять на всевозможные наслаждения да и достигать его легче.

Следствием такого предпочтения должен быть сильный недостаток в добродетелях и в талантах. Так как слава присуждается только общественной благодарностью, то приобретение ее всегда бывает наградой за услуги, оказанные отечеству; желание славы предполагает всегда желание быть полезным своему народу.

Иначе обстоит дело с желанием обогатиться. Богатство часто приобретается ценой ажиотажа, низости, шпионства и часто преступления; оно редко бывает уделом людей возвышенных и добродетельных. Таким образом, любовь к богатству не влечет за собой любви к добродетели. В торговых странах больше бывает хороших негоциантов, чем хороших граждан, и больше великих банкиров, чем героев.

Словом, не на почве роскоши и богатства, а на почве бедности процветают прекрасные добродетели; крайне редко можно встретить в богатых государствах души возвышенные; граждане имеют там слишком много потребностей. Кто умножает свои потребности, дает тем самым в руки тирании залог низости и трусости. Только добродетель, довольствующаяся малым, не поддается испорченности. Такая добродетель продиктовала ответ одного уважаемого за свои заслуги вельможи английскому министру. В интересах двора было привлечь его на свою сторону, и г-н Уолпол отправился к нему: «Я прихожу к вам от лица короля, - сказал он, - чтобы уверить вас в его расположении, выразить сожаление, что для вас еще ничего не было сделано, и предложить вам место, более достойное вас». - «Милорд, - ответил ему английский вельможа - прежде чем ответить на ваше предложение, разрешите, чтобы мне принесли мой ужин в вашем присутствии». Ему немедленно подали рубленую баранину, оставшуюся от обеда. Тогда, обратившись к Уолполу, он прибавил: «Милорд, неужели вы думаете, что двору легко привлечь на свою сторону человека, довольствующегося подобной трапезой?» «Передайте королю то, что вы видели, - вот единственный ответ, который я могу вам дать». Такие слова может произносить только человек, ограничивший свои потребности; а много ли в богатой стране людей, борющихся с постоянным искушением иметь излишнее? Как много бедность дарит своему отечеству добродетельных людей, людей, которых роскошь испортила бы! «О, философы! - восклицал часто Сократ, - вы, представители богов на земле, умейте, как они, довольствоваться собой, обходиться малым; в особенности не досаждайте властелинам и монархам, пресмыкаясь перед ними!» «Не было ничего более твердого и более добродетельного, - говорит Цицерон, - чем характер первых греческих мудрецов. Никакая опасность не пугала их, никакое препятствие не обескураживало, никакое соображение не удерживало и не заставляло их жертвовать истиной ради абсолютной воли государя». Но эти философы родились в бедной стране, а последователи их уже не сохранили этих добродетелей. Философов Александрии упрекают в том, что они были слишком угодливы по отношению к государям, их благодетелям, и что свои покой и досуг они покупали ценой низости. Плутарх восклицает по этому поводу: «Есть ли более унизительное зрелище для человечества, чем зрелище мудрецов, продающих свои похвалы высокопоставленным лицам? Неужели же дворы монархов так часто являются камнем преткновения для мудрости и добродетели? Неужели высокопоставленные люди не понимают, что все рассуждающие с ними лишь о вещах суетных обманывают их? 3 Служить им по-настоящему значило бы упрекать их в пороках и заблуждениях, убеждать их в том, что им не подобает проводить дни в забавах. Таков единственный язык, достойный человека добродетельного; ложь и лесть чужды его устам».

Это восклицание Плутарха, без сомнения, прекрасно, но оно свидетельствует больше о любви к добродетели, чем о знании человека. То же самое относится к восклицанию Пифагора: «Я отказываю, - говорит он, - в звании философа людям, уступающим соблазнам двора; этого имени достойны только те, кто готов перед лицом монарха пожертвовать жизнью, богатством, положением, семьей и даже репутацией. Лишь с подобной любовью к истине, - прибавляет Пифагор, - можно стать причастным божеству и слиться с ним наиболее благородным и тесным образом».

Такие люди не рождаются во всех государствах без разбора; подобная добродетель есть следствие или философского фанатизма, который быстро гаснет, или исключительного воспитания, или же превосходного законодательства. Философы, о которых говорят Плутарх и Пифагор, почти все родились среди народов бедных и страстно любящих славу.

Это не значит, что я смотрю на бедность как на источник добродетели; у всех народов появлением великих людей мы обязаны более или менее мудрому распределению почестей и наград. Но что довольно трудно представить себе, так это то, что добродетели и таланты нигде не награждаются более лестным образом, чем в бедных и воинственных республиках.

Гельвеций. Рассуждение 3. Об уме.