Подходцев и двое других. Часть II. Глава 16. Небо хмурится Буря. Громов в опасности

 

- Что это вы тут сидите в одиночестве? - раздался над пыльной поникшей девицей музыкальный голос Громова.

Девица вспыхнула и оживилась.

- Так, знаете. Я люблю одиночество.

- Одиночество развивает меланхолию. А молодая хорошенькая девушка не должна быть меланхоличной.

- Удивительно, - кокетливо поежилась барышня. - Все вы, мужчины, говорите одно и то же.

- Но ведь мужчины же не виноваты, что вы хороши. Миллионы людей говорят, что солнце прекрасно. Разве они надоели солнцу своими восторгами?

- Куда вы сейчас спешили? - зарделась барышня.

- В ту комнату. Там висят хорошие картины. Хотите посмотреть?

- Но там, кажется, никого нет!

- А вы боитесь меня?

- О, я ведь знаю вас, мужчин... Хотя, впрочем, вы кажетесь мне порядочным человеком. Пойдемте.

Она встала и уцепилась рукой за локоть Громова с такой энергией, с какой утопающий среди открытого моря хватается костенеющими руками за обломок мачты.

- Вот вам картины, - благодушно указал Громов. - Видите, какие.

- Да, хорошие, - подтвердила барышня.

- Если бы я был художник, я написал бы с вас картину.

- Что же вам так во мне нравится? - спросила барышня, поправляя дрожащей рукой вылезшую из невидимого тюфяка паклю на голове.

- Какие волосы! - дрожащим от страсти голосом прошептал добрый до самоотречения Громов. - Ваши губы... О, эти ваши губы! Я хотел бы крепко-крепко прильнуть к ним... Так, чтобы дух захватило. О, ваши розовые губки!..

- Вы не сделаете этого, - пролепетала барышня, закрывая лицо руками. - Это было бы так ужасно!..

- Я не сделаю? О, плохо же вы меня знаете! Страсть клокочет во мне... Я...

Он безо всякого усилия оторвал от лица руки барышни, запрокинул ее голову и - действительно впился своими горячими красными губами в ее бледные увядшие губы.

- Что вы делаете, - прошептала барышня, обвивая руками шею Громова. - Что ты делаешь, мой дорогой... как тебя зовут?..

- Васей.

- ...дорогой Вася... Разве можно позволять себе это сейчас? Потом, после свадьбы... Когда мы останемся вдвоем.

Громов вдруг обмяк, обвис в цепких объятиях, как мешок, из которого высыпался овес.

- Свадь... ба? Какая свадьба?

- Наша же, глупенький. Имей в виду, что до свадьбы я позволю тебе целовать только кончики моих пальцев...

- По... чему свадьба?! Я не хочу...

Девица вдруг откинулась назад и с пылающим лицом воскликнула тоном разгневанной королевы:

- Милостивый государь! Я - девушка... И вы меня целовали. Вы мне говорили вещи, которые можно говорить только будущей жене!!

Колени Громова сделались мягкими, будто были набиты ватой.

- Я... больше не буду... Простите, если я что-нибудь лишнее... позволил.

Девица толкнула его на диван, сама уселась рядом и, прижав свое пылающее лицо к его щеке, миролюбиво сказала:

- Лишнее? Почему лишнее? Если человек любит - ничего ни в чем нет лишнего...

С глазами, устремленными в одну точку, застыл на месте неопытный благотворитель Громов. А она терлась щекой о его плечо и шептала на ухо:

- Ах, какое у нас будет гнездышко. Я уже сейчас вижу его... Прямо из передней - столовая. Налево твоя комната. Направо гостиная. Ты голубой цвет любишь? Голубая. Ты знаешь?.. Я думаю обойтись одной кухаркой: стирать пыль или какие-нибудь другие мелочи я буду делать сама. Правда? О, я не разорю тебя, не бойся.

И нежным поцелуем в потускневший, закатившийся, как у недорезанной курицы, громовский глаз она закрепила это заманчивое обещание...

Аркадий Аверченко. Подходцев и двое других.