Подходцев и двое других. Часть II. Глава 12. В гостях у Подходцева

 

Подходцев, видимо, немного конфузился своего нового положения. В передней встретил Клинкова преувеличенно шумно.

- А-а!! Клинище-голенище... Здравствуй, старый развратник! Давно пора... А где же Громов?

- Он там... на площадке.

- Почему?

- Стесняется, что ли. Капризничает. Не хочет идти.

Подходцев выглянул из дверей и увидел Громова, с громадным интересом и вниманием читавшего дверную доску, на которой было ровным счетом написано три слова.

Затратив на чтение время, достаточное для просмотра газетной передовицы среднего размера, Громов обернулся и увидел Подходцева.

- Чего ж ты остановился тут, на площадке, чудак?!

- Я сейчас. Отдохну только тут немного... Почитаю.

- Иди, иди. Нечего там. Вот, господа, позвольте вас познакомить с моей женой: Наталья Ильинишна.

Клинков прищелкнул лихо каблуком и стремительно клюнул красным носом узкую душистую ручку. Громов томно поднес другую ручку к губам и с некоторой натугой проворчал:

- Хорошенькая у вас квартирка...

- Осел, - толкнул его тихонько в бок Клинков. - Мы же еще в передней.

Перешли в гостиную.

- А, действительно, прекрасная квартирка, - воскликнул Громов с преувеличенным восторгом. - И много, скажите, платите?

- Сто десять.

- С дровами?

Подходцев не удержался.

- До вашего прихода квартира была без дров; теперь - с дровами.

- А была, ты говоришь, без дров, - спросил Клинков. - Можно подумать, что ты никогда не бываешь дома...

- Пойдемте пить чай, - сказала хозяйка, выглядывая из столовой.

- Что ты говоришь! - ахнул Подходцев. - Неужели это правда? Откуда ты это взял? Неужели сам придумал? Наверное, кто-нибудь сообщил?

- Ну, покажи же нам свою квартиру, - подтолкнул Клинков Подходцева. - Я думаю, изнываешь от желания похвастаться благополучием...

- Да что ж вам показывать... Вот это столовая.

- И верно. Столовая. Все в аккурате. А где гарусный петух, который на чайник нахлобучивают?

- Петуха нет.

- Упущение. А гардиночки славные. Прямо сердце радуется. И салфеточки вышитые.

- Ты, кажется, грозил мне, что будешь в них сморкаться...

Клинков вспыхнул и отвернулся от Натальи Ильинишны.

- Не выдумывай, Подходцев.

- Да уж ладно. Это вот мой кабинет.

Громов похлопал ладонью по спинке кресла:

- Кожа?

- Она самая.

- Здорово пущено. А чернильница-то! Когда я помру - поставь ее над моей могилой. Совсем как памятник. А книг-то, книг-то! Каждая небось с переплетом рубля по три...

- И все десять заплатишь, - подхватил Клинков с непроницаемым выражением лица.

- А ковер-то! Фу-ты ну-ты...

От яркого ли света или от чего другого, но тени на скулах Громова сделались резче и обозначились двумя темными впадинами. И голос, несмотря на наружный восторг, изредка вздрагивал и срывался.

- Ты похудел, Громов, - мягко заметил Подходцев. - Как дела?

- Дела? Замечательны. Денег так много, что мы стали вести с Клинковым грешный образ жизни, что, как известно, ведет к похудению.

Перешли в гостиную.

- Это вот гостиная, - отрекомендовал Подходцев.

- Как ты не спутаешься, - удивился Клинков. - Каждую комнату узнаешь сразу.

Наталья Ильинишна окинула хозяйским взглядом преддиванный столик и удивленно спросила:

- А куда же задевался альбом?

Подходцев смутился.

- Да я его... тово... положил на этажерку.

- С чего это тебе вздумалось? Всегда лежал на столе, а ты вдруг...

И безжалостная жена извлекла откуда-то и положила на стол пухлый плюшевый альбом, точно такого вида, как описывал его ядовитый Клинков перед женитьбой Подходцева.

Чтобы замаскировать смущение. Подходцев отвернулся от стола.

- А вот, господа, рояль.

Громов добросовестно осмотрел и рояль, приблизив глаза к самой полированной крышке, будто бы он рассматривал не рояль, а маленькое диковинное насекомое...

- А теперь к столу, господа, к столу!

Было все... Сверкающий самовар. Бутылка коньяку. Бутылка белого вина. Графинчик рому. Свежая икра. Семга. Ветчина. Сардины. Холодные телячьи котлетки. Сверкающая белизной посуда. Чудесно вымытые салфетки. Около икры - лопаточка! Около сардин - другая! Около семги - двузубая фигурная вилочка!

Подходцев не знал, куда девать глаза. А Клинков сидел, ел за троих и жег Подходцева горячим взглядом.

После третьей рюмки Громов вдруг застучал ножом по тарелке. Бедняга сделал это машинально, просто по привычке к ресторану, где таким образом подзывается официант для перемены тарелок или для чего другого.

Но тут же опомнился и с ужасом поглядел на хозяев.

- Браво, - не понял его Подходцев. - Громов хочет сказать речь. Говори, дружище, не бойся.

Это все-таки был выход.

- Господа! - начал Громов, запинаясь. - Русская пословица говорит: "Одна голова не бедна, а если и бедна, так одна"... Гм! То есть не то! Я хотел сказать другое. Впрочем... Зачем слова, господа? Главное - поступки! Гм!..

И совершил поступок: сел и обжег себе губы чаем.

Домой возвращались угрюмые.

- Насколько я понял твой стук ножом по тарелке, - сердито сказал Клинков, - ты просто звал официанта?

- Понимаешь... Я совсем машинально. Привычка...

- Знаешь, чего я боялся?

- Ну? - робко взглянул на него измученными глазами Громов.

- Что ты, когда поужинаешь, вдруг застучишь по тарелке и скажешь: "Человек, счет!"

- Ты психолог.

Оба остановились, обернули лица к лунному небу, и Клинков сказал тихо:

- Нет... Нам с тобой в приличных домах нельзя бывать.

Громов серьезно добавил:

- Кто знает. Может быть, в этом тоже наше счастье.

- Аминь.

Аркадий Аверченко. Подходцев и двое других.