Пуговица
Когда поезд тронулся, Катя сняла шляпку, оправила шарфик и вдруг воскликнула:
- Ай, какая досада! Посмотри! Купила такие чудные дорожные перчатки, только что надела, и вот уж пуговицы нет!
Трубников, Катин муж, покачал головой сокрушенно, и так как был женат на Кате всего два с половиною месяца, то и не ответил ей на это:
- Сама, милая моя, виновата. Нужно прикреплять новые пуговицы.
Или:
- У тебя, мать моя, вечные истории. Все не как у людей!
Или:
- Нужно, матушка, под ноги смотреть, а не зевать по сторонам, - вот и будешь замечать, когда с тебя пуговицы валятся.
Или что-нибудь другое, глубокое и мудрое, что говорят вдумчивые мужья, когда с их женами приключается неприятность.
Трубников только поцеловал ей руку, как раз там, где не хватало пуговицы у перчатки, и сказал весело:
- А вот я и починил!
Но его веселость Кате что-то не понравилась.
- Очень глупо. Конечно, вам все равно, если ваша жена будет одета, как кухарка!
- Голубчик, что ты говоришь! При чем тут кухарка?! Да ты поверни руку. Смотри, - совсем даже и не заметно, что пуговица оторвана.
- Вам не заметно, а другим заметно. Именно по мелким деталям и отличают элегантную женщину от обыкновенных.
- Ну, раз это так важно, надень какие-нибудь другие перчатки.
- Благодарю за совет, - иронически прищурилась Катя. - Я купила специально для этого путешествия дорожные перчатки, а поеду «в каких-нибудь других». Вы очень находчивы.
Трубников замолчал и запечалился.
- Не надо было жениться на умной женщине, - думал он. - С существом обыденным живо можно сговориться и убедить, а у Катерины такой ясный способ мышления, и такая железная логика, что я вечно буду раздавлен ею!
Катя достала книгу, но видно было, что она не читает ее, а только смотрит на строчки.
- И о чем она думает? - мучился Трубников. - Верно, догадалась, что я - дурак, и жалеет о своей загубленной жизни.
- Жаль, - вдруг сказала Катя. - Очень жаль!
- Ч-чего тебе жаль, голубка? - весь затрепетал Трубников.
- Жаль, что мы не заедем в Вену. В Вене я скорее могла бы подобрать подходящую пуговицу, потому что продавщица говорила, что эти перчатки венские. И, действительно, я не понимаю, почему мы должны были непременно ехать через Берлин, а не через Вену? Ведь ехала же Оля Попова через Вену, а нас непременно несет через Берлин. Это все твое упорство.
- Дорогая… Но ведь Оля Попова, насколько я понимаю, ехала в Италию, а мы - в Мюнхен.
- Ничуть не в Италию! Это она сначала думала, что поедет в Италию, а потом поехала из Вены к бабушке в Киев. Берешься спорить, не зная фактов. Но довольно об этом. Придется искать пуговицу в Берлине. В другой раз, во всяком случае, не доверю никому постороннему составлять для меня маршрут…
- Да ведь, если бы я знал… - начал Трубников и осекся. Он просто хотел сказать: «Я не знал, что ты потеряешь пуговицу», - но не посмел. А Катя посмотрела на него холодными глазами и сказала, поджимая губы:
- Вот в том-то и дело, что вы ровно ничего ни о чем не знаете.
- Кончено! - оборвалось что-то в душе у Трубникова. - Догадалась! Догадалась, что я - дурак. Господи, что-то будет, что-то будет!
* * *
На путешествие у Трубниковых времени было в обрез. Патрон, пославший молодого Трубникова по своему делу в Мюнхен, рассчитал верно и аккуратно и велел вернуться в срок и несколько раз повторил свой наказ, догадываясь, что молодой муж потащит с собой и Катю.
Трубников хотя и понимал всю важность возложенного на него поручения, никак не мог ехать без Кати, которая еще ни разу за границей не была и так обрадовалась возможности поехать туда вместе.
Два вечера составляли планы, куда пойти и что посмотреть.
В Берлине, прежде всего, Аквариум, где ползает живой осьминог, потом зоологический сад, потом ресторан Кемпинского, потом к Вертгейму - покупать для Кати жакетку, потом рейхстаг, потом египетский музей и, наконец, даже университет. Это последнее придумал сам Трубников, чтобы поважничать перед Катей своими научными интересами и тем помешать ей догадаться, что он глупый.
Приехали в Берлин поздно вечером, усталые и сердитые. Катя отказалась даже пройтись перед сном по улице. К чему? Магазины закрыты, пуговицы все равно не купишь, а смотреть на Берлин, который она всегда инстинктивно ненавидела, ей совсем не весело.
Другое дело, если бы это была Вена, чудная, веселая Вена, страна вальсов, в которой такие великолепные магазины и фабрики, что поставляют на весь мир разные вещи, например, перчатки.
Трубников в угоду жене даже ругал Берлин со всем пылом любящего мужа, и утром долго уверял, что ему противно выйти на улицу. Однако, выйти пришлось, так как решено было для очистки совести поискать в Берлине пуговицу.
Посмотрели в двух-трех магазинах, но подходящей не нашли. То мала и, значит, будет расстегиваться, то велика и, значит, не будет застегиваться, то не тот рисунок и, значит, не подходит к остальным. В двух магазинах Катя усмехнулась горько и сказала мужу:
- Я ведь говорила!
В третьем Трубников забежал вперед и сам усмехнулся горько и сказал:
- Я ведь говорил!
Потом пошли завтракать, причем Катя ела с таким выражением, точно говорила,
- Хотя судьба и заставляет меня нести крест, я все-таки имеют право есть, когда я голодна.
А Трубников жевал смиренно и кротко, словно отвечал ей:
- Ну, хорошо, ну, пусть я - идиот, но пока ты не убила меня, поем немножко, если не запретишь!
Этот молчаливый разговор так занимал обоих, что прекратился только тогда, когда они вышли на улицу.
- Теперь куда? - спросил он робко. - Может быть, в Аквариум, - там живой осьминог…
- Нет, уж избавьте! Меня и без того тошнит.
- Так, может быть, к Вертгейму за жакеткой? Ведь тебе так нужна хорошенькая жакетка! Прямо необходима. Ты ведь такая элегантная! - лебезил Трубников.
Кате самой хотелось поехать за жакеткой, но так как это предложил муж, с которым только что установились такие интересные отношения тягучей ссоры, в которой ей была предоставлена такая выигрышная и захватывающая роль, от которой из-за какой-нибудь ерунды отказываться было бы прямо глупо, то она слегка топнула ногой и протянула плаксиво:
- Не могу думать о ваших дурацких жакетах, когда у меня в голове пуговица!
Пошли на Лейпцигерштрассе, о которой значилось в Бедекере, что она - самая торговая. Стали искать пуговицу. Заходили во все подходящие магазины подряд, но на углу запутались и вошли второй раз в тот же магазин, причем приказчик, объясняя им их ошибку позволили себе усмехнуться. Трубников раздул ноздри и хотел немедленно вызвать приказчика на дуэль, но пока собирался, тот полез куда-то на верхнюю полку, а ждать, пока он оттуда слезет, было унизительно. На улице Катя стала доказывать, что Трубников сам виноват, потому что ведет себя вызывающе и спрашивает про пуговицу всегда вызывающим тоном.