Проворство рук
На дверях маленького деревянного балаганчика, в котором по воскресеньям танцевала и разыгрывала благотворительные спектакли местная молодежь, красовалась длинная красная афиша:
«Специально проездом, по желанию публики, сеанс грандиознейшего факира из черной и белой магии.
Поразительнейшие фокусы, как-то: сожигательство платка на глазах, добывание серебряного рубля из носа почтеннейшей публики и прочее вопреки природе».
Из бокового окошечка выглядывала печальная голова и продавала билеты.
Дождь шел с утра. Деревья сада вокруг балаганчика намокли, разбухли, обливались серым мелким дождиком покорно, не отряхиваясь.
У самого входа пузырилась и булькала большая лужа. Билетов было продано только на три рубля.
Стало темнеть.
Печальная голова вздохнула, скрылась, и из дверей вылез маленький облезлый господин неопределенного возраста.
Придерживая двумя руками пальто у ворота, он задрал голову и оглядел небо со всех сторон.
- Ни одной дыры! Все серое! В Тимашеве прогар, в Щиграх прогар, в Дмитриеве прогар… В Обояни прогар, в Курске прогар… А где не прогар? Где, я спрашиваю, не прогар? Судье почетный билет послал, голове послал, господину исправнику… всем послал. Пойду лампы заправлять.
Он бросил взгляд на афишу и оторваться не мог.
- Чего им еще надо? Нарыв в голове или что?
К восьми часам стали собираться.
На почетные места или никто не приходил, или посылали прислугу. На стоячие места пришли какие-то пьяные и стали сразу грозить, что потребуют деньги обратно.
К половине десятого выяснилось, что больше никто не придет. А те, которые сидели, все так громко и определенно ругались, что оттягивать дольше становилось опасным.
Фокусник напялил длинный сюртук, с каждой гастролью становившийся все шире, вздохнул, перекрестился, взял коробку с таинственными принадлежностями и вышел на сцену.
Несколько секунд он стоял молча и думал:
«Сбор четыре рубля, керосин шесть гривен, - это еще ничего, а помещение восемь рублей, так это уже чего! Головин сын на почетном месте - пусть себе. Но как я уеду и что буду кушать, это я вас спрашиваю.
И почему пусто? Я бы сам валил толпой на такую программу».
- Брраво! - заорал один из пьяных. Фокусник очнулся. Зажег на столе свечку и сказал:
- Уважаемая публика! Позволю предпослать вам предисловием. То, что вы увидите здесь, не есть что-либо чудесное или колдовство, что противно нашей православной религии и даже запрещено полицией. Этого на свете даже совсем не бывает. Нет! Далеко не так! То, что вы увидите здесь, есть не что иное, как ловкость и проворство рук. Даю вам честное слово, что никакого таинственного колдовства здесь не будет. Сейчас вы увидите необычайное появление крутого яйца в совершенно пустом платке.
Он порылся в коробке и вынул свернутый в комочек пестрый платок. Руки у него слегка тряслись.
- Извольте убедиться сами, что платок совершенно пуст. Вот я его вытряхаю.
Он вытряхнул платок и растянул руками. «С утра одна булочка в копейку и чай без сахара, - думал он. - А завтра что?»
- Можете убедиться, - повторял он, - что никакого яйца здесь нет.
Публика зашевелилась, зашепталась. Кто-то фыркнул. И вдруг один из пьяных загудел:
- Вре-ешь! Вот яйцо.
- Где? Что? - растерялся фокусник.
- А к платку на веревочке привязал.
- С той стороны, - закричали голоса. - На свечке просвечивает.
Смущенный фокусник перевернул платок. Действительно, на шнурке висело яйцо.
- Эх ты! - заговорил кто-то уже дружелюбно. - Тебе за свечку зайти, вот и незаметно бы было. А ты вперед залез! Так, братец, нельзя.
Фокусник был бледен и криво улыбался.
- Это действительно, - говорил он. - Я, впрочем, предупреждал, что это не колдовство, а исключительно проворство рук. Извините, господа… - голос у него задрожал и пресекся.
- Ладно! Ладно!
- Нечего тут!
- Валяй дальше!
- Теперь приступим к следующему поразительному явлению, которое покажется вам еще удивительнее.
Пусть кто-нибудь из почтеннейшей публики одолжит свой носовой платок.
Публика стеснялась.
Многие уже вынули было, по, посмотрев внимательно, поспешили запрятать в карман.
Тогда фокусник подошел к головиному сыну и протянул свою дрожащую руку.
- Я мог бы, конечно, и свой платок, так как это совершенно безопасно, но вы можете подумать, что я что-нибудь подменил.
Головин сын дал свой платок, и фокусник развернул его, встряхнул и растянул.
- Прошу убедиться! Совершенно целый платок. Головин сын гордо смотрел на публику.
- Теперь глядите. Этот платок стал волшебным. Вот я свертываю его трубочкой, вот подношу к свечке и зажигаю. Горит. Отгорел весь угол. Видите?
Публика вытягивала шею.
- Верно! - кричал пьяный. - Паленым пахнет.
- А теперь я сосчитаю до трех и - платок будет опять цельным.
- Раз! Два! Три!! Извольте посмотреть! Он гордо и ловко расправил платок.
- А-ах!
- А-ах! - ахнула и публика.
Посреди платка зияла огромная паленая дыра.
- Однако! - сказал Головин сын и засопел носом.
Фокусник прижал платок к груди и вдруг заплакал.
- Господа! Почтеннейшая пу… Сбору никакого!.. Дождь с утра… не ел… не ел - на булку копейка!
- Да ведь мы ничего! Бог с тобой! - кричала публика.
- Рази мы звери! Господь с тобой.
Но фокусник всхлипывал и вытирал нос волшебным платком.
- Четыре рубля сбору… помещенье - восемь рублей… во-о-о-осемь… во-о-о-о…
Какая-то баба всхлипнула.
- Да полно тебе! О, Господи! Душу выворотил! - кричали кругом.
В дверь просунулась голова в клеенчатом капюшоне.
- Эт-то что? Расходитесь по домам!
Все и без того встали. Вышли. Захлюпали по лужам, молчали, вздыхали.
- А что я вам скажу, братцы, - вдруг ясно и звонко сказал один из пьяных.
Все даже приостановились.
- А что я вам скажу! Ведь подлец народ нонеча пошел. Он с тебя деньги сдерет, он у тебя и душу выворотит. А?
- Вздуть! - ухнул кто-то во мгле.
- Именно что вздуть. Айда! Кто с нами? Раз, два… Ну, марш! Безо всякой совести народ… Я тоже деньги платил некрадены… Ну, мы ж те покажем! Жжива.