Шутка Mецената. Глава 5. О клевретах Мецената

 

Эту странную коллекцию "развратных молодых людей, впоследствии разбойников" - как называл своих клевретов Меценат, пользуясь ремаркой Шиллера, - он составлял постепенно...

Первым к нему пристал Кузя.

Однажды Меценат сидел в задней комнате темного кафе, играя с незнакомым унылым старцем в шахматы.

Кузя, ленивый репортер одной плохо читаемой газеты, сидел тут же и, хлопая отяжелевшими веками, следил за игрой...

После одного из ходов унылого старика Кузя посоветовал:

- Возьмите у него коня.

- Что вы, милый мой! Да ведь тогда он делает королю и королеве "вилку" и забирает королеву.

- Ах, да!.. - сконфуженно сказал Кузя. Через два-три хода Кузя снова дал преглупый совет:

- Двиньте этой пешкой, двиньте!

- Да ведь тогда король открывается.

- Ах, да!..

- То-то вот "ах, да"! - добродушно сказал Меценат, делая старичку мат. - Гнилой вы игрок, я вижу. Хотите, сыграем, я вам дам вперед королеву.

- Не знаю уж, как и быть... - нерешительно пробормотал Кузя. - Уж больно я плохо играю. По рублику разве одну партию.

Сыграли. Кузя выиграл с большим трудом и усилиями. Сыграли вторую партию. Эту Кузя выиграл легче.

- Нет, королеву вперед мне трудно, - признался Меценат. - Хотите коня?

- Давайте коня, - после некоторого колебания согласился Кузя и... выиграл и эту партию.

- Желаете ли на квит без форы? - предложил Меценат, совершенно обескураженный таким странным случаем.

- Желаю, - коротко согласился Кузя и... выиграл.

На седьмой партии уже Кузя давал Меценату вперед коня - и к концу игры толстый бумажник Мецената значительно похудел.

- А вы ловкий парень, - рассмеялся Меценат, кончая игру.

- Да, я ловкий, - согласился Кузя. - А вам наука: не играйте так азартно с незнакомыми.

- Ну теперь, я надеюсь, мы не будем незнакомы, - любезно сказал восхищенный его цинизмом Меценат. - Пойдем, я угощу вас ужином.

- Нет, лучше я угощу. Я совершенно вас обыграл.

- О, у меня дома еще много денег.

И, увидев, как Кузя, не вынимая правой руки из кармана, пытался одной левой зажечь спичку о коробку, лежавшую на столе, воскликнул с неподдельным восторгом:

- Послушайте! Вы почти так же ленивы, как моя жена.

- Шахматный ум, - лаконически пояснил Кузя. - В обычной жизни дремлет.

- Вы шахматами только и живете?

- Нет, я репортер в "Голосе Утра". Если вас кто-нибудь ночью ограбит - позвоните ко мне. Я опишу это так, что сам преступник будет плакать, как дитя.

После ужина Меценат затащил Кузю к себе, и до утра за рюмками шартреза оба с приятностью проспорили об Эдгаре По, о лучших способах обнаруживать преступления и о красоте донских казачек.

Оба были энциклопедисты.

Встреча с Новаковичем произошла при более трагических обстоятельствах.

В 3 часа ночи в трактире "Иордань" - месте, наименее всего подходившем по своему характеру к этому кроткому библейскому наименованию, - карманный вор Гриша с пылом объяснял заинтересованному Меценату сложные приемы своего ремесла, демонстрируя способ ощупывания "пассажира", расстегивания пуговиц и извлечения бумажника.

Меценат не брезговал и таким обществом, потому что, как сказано было выше, любил "живую жизнь во всех ее проявлениях", а карманный вор Гриша был яркой личностью и специалистом в своей опасной профессии.

Поэтому Меценат забавлялся новинкой, как дитя, и, когда Гриша, показывая некоторые позиции правой и левой руки, ловко вытащил Меценатовы золотые часы уже не с целью демонстрации, а с корыстолюбивыми намерениями, Меценат тут же, повторяя Гришины пассы, незаметно извлек из Гришиного галстука бриллиантовую булавку, после чего оба, хохоча, как дети, вернули друг другу вещи по принадлежности.

- А вы тоже ловкий, - отпустил Гриша галантный комплимент. - Вам бы подучиться, могли бы с нами вместе работать.

Тут же он, окликнутый товарищем, отошел на минуту от польщенного Мецената, а к Меценату приблизился кроткий, елейного вида мужчина с ласковыми глазами и предложил:

- Не хотите ли перекинуться в картишки? Тут, в задней комнате. Пойдем, господин, много выиграть можете, ежели повезет.

"Шулер, - мелькнуло в голове Мецената, - любопытно с ним сразиться..."

- Ну что ж, пойдем, - благодушно согласился он вслух.

И уже собрался идти, как к столу приблизился огромный плечистый студент в узкой порыжевшей тужурке - мирно уплетавший до этого объемистое блюдо сосисок с пивом за соседним столом, - приблизился и сказал спокойно, но увесисто:

- Нет, вы с ним не пойдете играть в карты.

- Почему? - с любопытством осведомился Меценат.

- Потому что...

- Послушайте, молодой человек... - кротко сказал елейный игрок. - Вы лучше бы не мешались не в свое дело, а?

- А ты, голубчик, лучше отойди, - не менее кротко посоветовал атлетический студент.

У "голубчика" лицо мгновенно изменилось, елейность слетела, как шелуха, и бешеный волк с горящими, как угли, глазами ощерился и защелкал зубами.

- Ну, ну, брось, - спокойно, но серьезно сказал студент. - Отойди. А! Черррт!

Последующее произошло так быстро, что Меценат не успел бы сосчитать до трех: елейный человек сделал неуловимое движение рукой, и в ней вдруг сверкнул, будто бы схваченный в воздухе, короткий финский нож. Он так и застыл на весу, потому что студент, сделав не менее неуловимое движение, уже держал руку "игрока" с ножом немного повыше локтя.

Студент стоял очень спокойно, а "игрок" вдруг побледнел, и рука его задрожала мелкой дрожью...

- Видишь, чудак... я ж предупреждал.

- Как вы думаете, - спросил студент, глядя на Мецената открытым ясным взглядом, - сломать ему руку или просто выкинуть его?

- Неужели можно сломать? - заинтересовался Меценат, более, впрочем, академически, как любитель спорта.

- О, пустяки. Один резкий поворот наружу и... - Нож со звоном выпал из посиневшей руки "игрока".

- Отпустите, - угрюмо сказал он, корчась от боли. - Я уйду.

- Иди, милый, иди с Богом. Нечего тебе тут делать. Пойди займись чем-нибудь другим.

Когда они остались одни, Меценат спросил:

- Кто это такой?

- О, страшная скотина. Тот первый, с которым вы сидели давеча, очень приличный малый. Обыкновенный вор. В крайнем случае, лишились бы бумажника - и все, а этот... и табаком глаза засыплет, и ножичком ткнет при удобном случае, не задумываясь. А мы еще не знакомы: студент Новакович.

Вернувшийся Гриша, узнав, в чем дело, в полной мере подтвердил слова Новаковича:

- У нас его тоже не любят... Мы на "мокрое дело" никак не пойдем, а ему это - все равно как "Отче наш" прочитать. Чуть что - сейчас за "перо", нехороший человек, наши его избегают... Разрешите пощупать ваши мускулы? - вежливо отнесся он к Новаковичу.

- Сделайте одолжение. Вишь ты, они у меня какие. Это от сахару, да еще моркови ел я много.

Тут же он самым простым убежденным голосом рассказал новым знакомым такую невероятную, неправдоподобную историю, что и Меценат, и Гриша до упаду смеялись.

С этого дня Новакович сделался неизменным спутником, а иногда и телохранителем Мецената во всех авантюрах благодушного скучающего богача.

Позднее всех прилетел на Меценатов огонек беззаботный поэт Паша Круглянский, прозванный Мотыльком, потому что первое время, являясь в компанию даже в десять утра, он неизменно говорил извиняющимся тоном:

- А я к вам на огонек зашел.

Впервые обнаружил его Меценат у витрины большого книжного магазина.

Мотылек стоял, собирая свое морщинистое лицо в чудовищные складки и снова распуская их, и вполголоса ругался:

- Ослы! Подлецы! Скоты несуразные. Черти.

- Кто это "ослы"? - ввязался Меценат в его телеграфический монолог.

- Издатели, - доверчиво пояснил Мотылек. - Что они выпускают? Что печатают? Разве это стихи?

- А вы, собственно, какие стихи предпочитаете?

- Свои. Вот послушайте...

И, прислонившись спиной к витрине, Мотылек принялся с пафосом декламировать какую-то элегическую балладу.

- Правда, хорошо?

- Очень. Кстати, хотите привести в порядок мою библиотеку?

- А у вас большая?

- Тысячи три томов.

- Пойдем! - решительно сказал Мотылек, хватая Мецената за руку.

- Да не сейчас, чудак. Это успеется. Сейчас время завтрака.

- Пойдем завтракать! - не менее бурно ухватился за эту мысль, а равно и за руку Мецената Мотылек. - Только вот что...

Он выпустил Меценатову руку, вынул тощее портмоне и принялся задумчиво пересчитывать серебряную мелочь.

- Гм! Хватит ли на двоих, а?

- С моими хватит, - успокоил его Меценат. - В общем, у нас с вами тысячи полторы наберется. - И повлек оглушенного Мотылька за собой.

С тех пор так и повелось, что за всех расплачивался Меценат. Нельзя сказать, чтобы клевреты были корыстолюбивы, но все они рассуждали вполне справедливо, что, если бы им вздумалось тянуться в расходах за Меценатом, каждый из них лопнул бы через два дня, а расстаться из-за этих пустяков с Меценатом никому и в голову не приходило - очень уж они привязались к Меценату, более того, полюбили Мецената.

Впрочем, Меценат, субсидируя их наличными, хорошо знал, что часть денег попадала к их посторонним приятелям, еще более нищим, чем они, и поэтому ничто не нарушало его благодушного равновесия.

- Справедливое распределение между населением благ земных, - говорил он иногда, посмеиваясь.

Несмотря на всякие шуточки и подтрунивания, эта банда очень уважала Мецената, и все по молчаливому уговору обращались к нему на "вы", в то время как Меценат ласково, бесцеремонно всех называл на "ты".

Между собой "клевреты Мецената", как они сами себя величали, жили дружно, только Новакович изводил Кузю, играя с ним, как огромный дог со щенком, да Кузя иногда любил "топить Мотылька", что выражалось в следующем: декламирует Мотылек перед всем обществом свои новые стихи или рассказы. Кончит - и несколько секунд перед аплодисментами царит восхищенное молчание.

- Нда-с, нда-с, нда-с, - скучающе говорит Кузя. - Хороший рассказец, очень славный. Только я его уже читал у другого писателя раньше.

- У кого ты читал?.. - полусмущенно, полусердито допрашивает Мотылек.

- У этого, как его... забыл фамилию. И фабула та же, и даже выражения одинаковые.

- Нет, так нельзя, - стонет возмущенный Мотылек. - Ты обязан указать, где ты читал!!

- Да это не важно. Чего ты волнуешься. Я где-то в немецком журнале читал...

- Да ведь ты не знаешь немецкого языка!

- А ты знаешь?

- Ято знаю.

- Ну вот, значит, ты и "воспользовался". А мне переводил один знакомый. Ну, прямо-таки у тебя слово в слово, что и там. Знакомого Семен Семенычем зовут, - заканчивал Кузя, заимствуя этот прием "достоверности" у Новаковича.

Мотылька такая неуловимая туманная клевета расстраивала почти до слез. В самом деле - пойди проверь: "Твердо знаю, что читал то же самое в немецком журнале, а в каком - не помню".

Однако в глубине души тот же Кузя признавал большой литературный талант Мотылька, и они часто с Меценатом в интимной беседе горевали, что их столь одаренный приятель не может добиться известности. Вот каковы были люди, организовавшие шутку в "титанических размерах", по словам одного из них, избрав целью этой шутки глуповатого, наивного, как дитя, но самоуверенного в своем простодушии юношу...

Аркадий Аверченко. Шутка мецената