Шутка Mецената. Глава 9. В кавказском кабачке

 

В уютном, увешанном восточными коврами и уставленном по стенам тахтами отдельном кабинете кавказского погребка на Караванной улице заседала небольшая, но очень дружная компания под главным председательством и руководством Мецената.

Кроме него были: Кузя, Новакович и великолепная Вера Антоновна, которая, как это ни странно, но выехала в свет из-за своей лени.

Сегодня как раз был день ее рождения, и Меценат, созвав с утра своих клевретов, предложил отпраздновать этот замечательный, с его точки зрения, день в квартире Веры Антоновны. Но, когда ей сообщили об этом по телефону, она вдруг высказала чрезвычайную, столь не свойственную ей энергию, заявив, что лично прибудет к Меценату для обсуждения этого сложного вопроса.

Приехала и, устало щуря звездоподобные глаза, заявила:

- Послушайте, в уме ли вы?! Ведь это сколько хлопот, возни?.. Да ведь я после праздника буду три дня лежать совершенно разбитая! Неужели вы не знаете, что быть гостеприимной хозяйкой - это нечеловеческий труд! Пожалейте же меня - не приезжайте. Ну, не стыдно ли вам так мучить меня; я ведь красивая и добрая...

Мотылек застонал:

- Кто же, кто вас мучит, Принцесса?! Кто это осмелится, Великолепная (две клички Веры Антоновны, которыми наделили ее неугомонные клевреты при молчаливом одобрении Мецената)?! Укажите мне такого мучителя - и я объем мясо с его костей! Разве мы вас не понимаем?! Действительно - адская работа: встреть каждого гостя отдельно, да скажи ему, подлецу, несколько ласковых слов, да еще, пожалуй, придется ему подкладывать кушанья на тарелку?! А предлагать вино? А приказать переменить приборы?! Да ведь еще же меню сочинять придется! Нам ли с вами такая тяжесть под силу?..

- Да, да, Мотылек! Вот видите, вы меня поняли!

И, когда вся компания покатилась со смеху, Вера Антоновна обвела всех недоумевающими глазами и, дернув Мотылька за ухо, сказала:

- Что это? Вы, кажется, издеваетесь сейчас надо мной, Мотылек? Кузя! Пойдите поближе ко мне... Вы единственный, который меня понимает.

- Этот поймет! - засмеялся Новакович. - Вам бы, Принцесса, за него нужно было выйти замуж, а не за Мецената. Был вчера такой случай: захожу я к Кузе, а он лежит в кровати и стонет... "Что с тобой, Кузя?" - "Ах, Телохранитель, испытывал ли ты когда-нибудь мучительную жажду? Я вот уже целый час терзаюсь!" - "Так ты бы воды выпил, чудак!" - "А где же возьмешь, воду-то?" - "Да вот же графин, на умывальнике стоит, в десяти шагах от тебя!" - "Это, - говорит, - не вода". - "А что же это такое?" - "Перекись водорода". Потом стал стонать, как издыхающая лошадь. "Что с тобой?" - "Совсем, - говорит, - я расхворался. А тут из окна дует. Телохранитель, - говорит, - передвинь мою кровать к умывальнику". Ну, и я передвинул кровать к умывальнику вместе с ним... И что же вы думаете? Едва он очутился на таком расстоянии от графина, что мог достать рукой, как схватывает его - и ну глотать жидкость, как ожившая лошадь!..

- Неужели перекись водорода пил? - удивился Меценат.

- Какое! Простая вода в графине была.

- При чем же тут перекись?

- А видите, в чем дело: скажи он мне, чтоб я дал ему воды, я бы из принципа не дал. Не люблю поощрять его гомерическую лень. Вот он и выдумал историю с окном, из которого дует, и с перекисью. Да это еще не все! Прохаживаюсь я по комнате, ругаю его последними словами, вдруг - хлоп! Сапог мой цепляется за гвоздь, высунувшийся из деревянного пола, и распарывается мой старый добрый сапог!! "Кузя! - кричу я. - У тебя тут гвоздь из пола вылез!!" А он мне: "Знаю!" - говорит. "Так чего ж ты его не вытащишь или не вобьешь обратно?" - "А зачем? Я уже привык к этому гвоздю и всегда инстинктивно обхожу его. А посторонние пусть не шляются зря!" Взял я угольные щипцы, вбил гвоздь по шляпку и этими же щипцами отколотил Кузю.

- Грубый у тебя нрав, Новакович, - вяло возразил Кузя. - Как ты не понимаешь, что гвоздь торчал вне моего фарватера, который ведет от кровати к умывальнику и от умывальника к зеркалу. Глупый ты! Ведь гвоздь-то торчал не на моей проезжей дороге!

- Как это вам понравится, Принцесса?!

- Что такое? - медленно подняла на него свои огромные сонные глаза Принцесса.

- Да вот история с Кузей!

- А я, простите, не слышала, замечталась. Кузя! О вас тут рассказывали какую-то историю? Вы здесь самый симпатичный, Кузя. Принесите мне платок из ридикюля. Он в передней.

- Сейчас, - с готовностью откликнулся Кузя, не двигаясь с места. - Вы твердо помните, что ридикюль в передней?..

- Ну да.

- А где именно положили вы ридикюль в передней? На подзеркальнике или на диване?

- Не помню, да вы посмотрите и там, и там.

- У вас какого цвета ридикюль? - допрашивал Кузя, потонув по-прежнему в мягком кресле.

- Ах ты Господи! Да ведь не сто же там ридикюлей?!

- Я к тому спрашиваю, чтоб вас долго не задерживать поисками. А то, может, он завалился за диван, так в полутьме сразу и не найду... Кроме того... Ах, вот он!

Он взял ридикюль из рук уже вернувшегося из экспедиции в переднюю Новаковича и любезно протянул его Принцессе.

- Спасибо, Кузя. Вы милый.

- Вот дура горничная, - заметил будто вскользь Новакович. - Забыла в передней ведро с мыльной водой, а чье-то пальто упало с вешалки да одним рукавом в ведро и попало. Моокрое!

- А какого цвета пальто? - ухмыляясь, спросил Мотылек.

- Серенькое, кажется.

- Так это ж мое! - испуганно закричал Кузя и, как заяц, помчался в переднюю.

- Действительно ты видел пальто в ведре?

- Ничего подобного. Просто хотел, чтобы Кузя размял себе ноги. Это ему наказание за ридикюль!

Вошла Анна Матвеевна, расцеловалась с Принцессой, села напротив, поглядела на нее, укоризненно покачала головой и вступила с Принцессой в обычную для них обеих беседу:

- Где дети?

- Какие дети? - удивилась Принцесса.

- Как какие? Твои!

- Да у меня, нянечка, нет детей.

- А почему нет?

- Не знаю, нянечка. Бог не посылает.

- "Бог не посылает". Лень все твоя проклятая. И в кого ты такая уродилась?!

- В кого? В Венеру Милосскую, - подсказал Мотылек.

- В Кузю, - поправил Новакович. - Впрочем, это одно и то же: если Кузе оборвать руки - получится форменная Венера Милосская для бедных.

- Ах, милые мои, - сказала старая нянька, пригорюнившись. - То есть до чего мне хочется ребеночка нянчить - сказать даже невозможно.

- Да, - грустно улыбнулся Меценат. - Этого товара не держим. Так как же, господа, насчет сегодняшнего торжества?

Мотылек выручил.

- Да очень просто! На Караванной есть превосходный кавказский кабачок с восточными кабинетами. Пойдем туда - чудное винцо!

- А тебе бы только винцо, бесстыдник, - упрекнула нянька.

- Я не виноват, пышная Кальвия. У меня мамка была пьяница. У нее даже два сорта молока было: левая грудь - бургундское, правая - бордосское.

- Тьфу! - негодующе сплюнула Анна Матвеевна. - С вами поговоришь - только нагрешишь. В постный день оскоромишься.

Решили идти на Караванную. Мотылек заявил, что он еще должен заехать в редакцию своего журнала, устроить редактору скандал, после чего не замедлит явиться; а все прочие с гамом и шумом, резко выделяясь на сонном фоне невозмутимой статуарной Принцессы, зашагали по улице, и, когда ввалились в кабачок, изо всех занятых кабинетов высунулись обеспокоенные шумом головы.

Вера Антоновна выбрала самый уютный уголок, окружила себя подушками и замерла, как изумрудная ящерица на горячем солнце, откинув на спинку дивана свою великолепную голову.

- Что вы будете кушать, Ваше Высочество? - спросил Меценат, нежно целуя ее руку. - Есть шашлык карский, есть обыкновенный.

- А какая разница? - осведомилось дремлющее Ее Высочество.

- Обыкновенный шашлык маленькими кусочками, на вертеле, карский - большим куском.

- Так его еще резать надо? Лучше тогда обыкновенный!

- И мне! - присоединился Кузя.

Через двадцать минут приехал Мотылек. Губы его дрожали, и глаза метали гневные молнии. Число морщин на лбу возросло в угрожающей лицу прогрессии.

- Подлецы! - закричал он еще с порога. - Подлые рабы!

- Что случилось, Мотылек? - беспокойно глянул ему в глаза Меценат. - Ты чем-то расстроен?

- Ах, Меценат! Вы представить себе не можете, что за олух наш редактор! Я уже три года секретарь журнала и считаю, что приобрел себе известный вес и положение... Сдаю в набор свое стихотворение "Тайна жемчужной устрицы", помните, еще оно вам очень понравилось, вдруг он мне заявляет: "По техническим условиям не может быть напечатано!" - "Это что еще за технические условия?!" - "Размер велик! 160 строк". - "Да ведь стихотворение хорошее?!" - "Замечательное". - "Так чего ж его не напечатать?!" Он опять: "Потому что длинное!" - "Но ведь хорошее?" - "Хорошее". - "Так почему не напечатаете?" - "Размер велик". Взвыл я. "У Пушкина, - говорю, - поэмы были на две тысячи строк! Вы бы и Пушкина не напечатали?!" - "Нет, - говорит, - не напечатал бы". Ну, знаете, Меценат... Насчет себя бы я еще мог простить, но - Пушкин! Озверел я. "Да вы знаете, кто такой Пушкин?!" - "А вы знаете, что такое технические условия?" Я ему Пушкиным по голове, а он мне техническими условиями по ногам. Встал я и говорю: "Сегодня мой приятель Новакович о Кузин гвоздь сапог разорвал!" - "А мне, - говорит, - какое дело?" - "А такое, что - не почините ли?" - "Что я вам, сапожник, что ли?" Я и говорю: "Конечно, сапожник!" Крик у нас был на всю редакцию. "Вы, - говорит, - невоспитанный молодой человек!" - "А вы воспитанный в цирке старый осел, умеющий скакать только по ограниченной арене!" Забрал свои рукописи, хлопнул дверью и ушел.

- Промочи горло, Мотылек, - посоветовал Новакович. - Хочешь, я пойду отдую твоего редактора?

- Нет, я ему лучшую свинью подложил! Иду к вам, встречаю нашу знаменитую Куколку. "Что с вами, Мотылек?" - "Куколка! Вы, как человек тонких эмоций, как Божьей милостью поэт, меня поймете!" Рассказал ему всю историю, а он мне: "А знаете, Мотылек, Пушкин действительно очень пространно писал. Теперь так уже не пишут! Нужна концентрация мыслей". Посмотрел я на него и говорю: "Пойдите к редактору, попроситесь в секретари - он вас с удовольствием возьмет!" А он замялся да и спрашивает меня таково деликатно: "Я не знаю, как и быть. Боюсь, что это будет не потоварищески по отношению к вам..." - "Ничего, идите. Я буду очень рад. Все равно в этом доме мне больше не бывать!" Он и потащился. Воображаю разговор этих двух ослов! Кстати, я его потом сюда пригласил. Вы не против этого, Меценат?

- Я очень рад! Послушайте, Принцесса! Вы ничего не будете иметь против, если сюда придет один очень милый, воспитанный молодой человек?

- А он меня не заговорит? - опасливо спросила Принцесса.

- То есть как?

- Да вдруг начнет меня расспрашивать - бываю ли я в театрах... или еще что-нибудь? Тоска!

- Не бойтесь, Великолепная, - хитро ухмыльнулся Кузя. - Мы представим ему вас как настоящую кровную принцессу... Язык у него и прилипнет к гортани...

- Ну вот, глупости... я не хочу быть самозванкой.

- Ну, Принцессочка, позвольте. Мы ведь в шутку... Он так глуп, что всему верит! Сделайте этот пустяк для нас.

- Это будет сложно?

- Ни капельки! Сидите, как великолепная статуя, а мы около вас будем порхать и щебетать, как птички.

Аркадий Аверченко. Шутка мецената