А.В.Амфитеатров. Жар-Цвет. Часть вторая. Древо жизни. Дневник графа Валерия Гичовского. 8 июня
Одно из двух: либо я схожу с ума, либо я, наконец, действительно, охвачен тем необыкновенным миром сверхчувственного, доступа в который скептически, но страстно искал я всю жизнь свою и - потому что не находил его - думал, что его нет вовсе. Первое, конечно, правдо подобнее, но... с другой стороны...
Мой пульс, как твой, играет в стройном такте;
Его мелодия здорова, как в твоем.
Мы встретились - мы, то есть я и розовая незнакомка, - снова среди ясного полдня в вишневом садике Лапоциньского. Ольгуся сидела рядом со мною, смеялась, поила меня кофе и намазывала для меня на хлеб янтарное масло, о котором она так смешно говорит по-польски:
- То властне!
Ксендз поодаль полулежал на скамье, вытянув свои старые ноги с записною книжкою моего прадедушки в руках: вчерашняя удача пришпорила моего неугомонного шарадомана опять приняться за расшифровку ее, и он без конца пробует над нею то один ключ, то другой. И в это время, когда, наклонясь к уху Ольгуси, я шептал ей всевозможные нежные глупости и смешил ее до упаду - в эту-то минуту из глубины вишневника выплыло розовое пятно, и предо мною встала другая Ольгуся - такая же прекрасная, как сидевшая рядом со мною, но лицо ее было худо и печально, а глаза смотрели прямо в лицо мне с тоскою, упреком, непонятною, но мучительною мольбою.
О, какое счастье, что я не трус и не фантаст!
- Вот оно! Начинается! - молнией мелькнуло в моем уме, - обещанная Паклевецким галлюцинация!
Я не вскрикнул, даже не изменился в лице. А она, вторая Ольгуся, оперлась на наш стол своими нежными палевыми ручками. Я сразу узнал их: они - те самые, Что нашел я в размытом кургане...
По спокойным лицам панны Ольгуси - той живой Ольгуси - и ксендза Августа я видел, что они ничего не видят... А "она" все стояла и смотрела, пронизывая меня своим трогательным взором, чаруя и покоряя. И я поддался силе галлюцинации - она была так жива, на столько наглядна, что я бессознательно, невольно смотрел на это порождение оптического обмана, на этот "пузырь земли", как на реальное существо...
Тогда губы ее дрогнули, и вздох тоскливо зазвучал тем самым жалобным стоном, что неотвязно мучит меня по ночам.
- Кто вы? О чем вы просите? - невольно сорвалось с моих губ. И в тот момент она пропала, растаяла в воздухе... А живая Ольгуся расхохоталась.
- Я решительно ни о чем не прошу вас, граф! Что с вами? О ком вы замечтались? Вы бредите наяву...
Я промолчал о своей галлюцинации. Ольгуся суеверна. А видеть чей-либо двойник - есть, поверьте - нехорошо: к смерти - тому, кого видят. А что... если не галлюцинация? Если...
Прав Паклевецкий, тысячу раз прав: надо вытрясти из головы фантастический вздор! Черт знает, что лезет в мысли... Я становлюсь суеверен, как деревенская баба!