А.В.Амфитеатров. Жар-Цвет. Часть вторая. Древо жизни. Дневник графа Валерия Гичовского. 24 июня

 

Еще несколько минут - и я, быть может, буду сумасшедшим... Мозг мой горит, я собираю последнее мужество, последние мысли, последнее присутствие духа, чтобы набросать эти строки... кто найдет, пусть верит или не верит, как хочет... мне все равно!.. Признания ли мистика, признания ли сумасшедшего - для невера не много разницы!

Да! Он существует! Я видел его, этот Огненный Цвет... он был в моей руке... и я не удержал его... не сумел, не смог удержать!

Мы с этим... с тем, кто назывался Паклевецким, чье имя теперь я не в силах произнести без трепета, проникли в парк, к. тому самому размытому кургану.

Когда на кусте бурого папоротника, как пламя, сверкнула золотая звездочка Огненного Цвета, я хотел протянуть к ней руку, но все члены моего тела стали как свинцовые, ноги не хотели оторваться от земли, руки повисли, как плети.

- Что же вы? - слышал я гневный шепот над моим ухом. - Рвите же! Рвите, пока не поздно. Ведь он и пяти секунд не цветет: сейчас осыплются листики, вы прозеваете свое счастье!

Я сделал над собою страшное усилие, но таинственные путы продолжали вязать меня по рукам и ногам! Мне чудился чей-то мрачный смех, какие-то безобразные рожи кивали мне из сумрака. Я не боялся их - я только сознавал, что это они враждебным магнетизмом своих глаз парализуют мою волю и что мне не одолеть их влияния - оно сильнее человека.

Тогда Паклевецкий, топнув ногою, с яростью пробормотал несколько слов - и рожи исчезли: по ту сторону цветка, озаренная его отблеском, выросла Зося... Ее взгляд, испуганный и ждущий, оживил меня... "Спаси! Дай мне жизнь! Не бойся никого и ничего! Ты господин этой минуты!" - прочел я в ее страдальческой улыбке. Я забыл страшные рожи, забыл Паклевецкого, недавняя свинцовая тяжесть свалилась с моих плеч. Я схватил цветок, земля затряслась под моими ногами, и я почувствовал вдруг, как некая непостижимая, сверхъестественная сила льется в меня, и я расту, расту, и нет уже могучее меня никого на свете!.. Я видел светло; как днем, в глубокую полночь. Земля и все предметы на ней стали прозрачными, как хрусталь. Зося радостно протягивала ко мне руки. Зося звала. Я шагнул к ней... Паклевецкий схватил меня за руку:

- Стойте! - повелительно сказал он. - Прежде всего исполните условие, вы дали слово уступить мне первый опыт над Огненным Цветом.

- Да, ваша правда, - сказал я и готов был уже передать ему цветок, когда взглянул нечаянно на Зосю: мгновение тому назад радостный, взор ее был снова полон ужасом и отчаянием. Казалось, она предостерегала меня. Я пристально посмотрел в глаза Паклевецкого и прочел в них тревожное и злобное ожидание - взгляд хитрого коршуна, готового ринуться на добычу. Он вдруг стал мне ясен...

- Я не дам вам цветка, - сказал я, отступая от него.

- Что это значит? Вы с ума сошли? - глухо ото звался он, следуя за мною.

- Я не дам цветка, пока вы не объясните мне, зачем он вам и кто вы такой, - продолжал я.

Он все бормотал:

- Это бесчестно!.. Разве так держат честное слово? - и тянулся к цветку.

Я спокойно отстранил его левою рукою, а правою высоко поднял цветок над головою, так что пламенный отблеск его упал на злобное лицо доктора.

- Я понял вас; - сказал я. - Я не знаю, кто вы именно, но вы причастны к той злой силе, что оспаривает у человека власть над Огненным Цветом, власть над жизнью и смертью... Вы знали, что меня нельзя запугать никакими страхами, и потому решились вырвать у меня цветок обманом... Вы помогали мне, чтобы предать меня и отнять у меня мою добычу!..

Он с хриплым криком ярости бросился на меня.

- Цветок! Цветок! Отдай цветок! - рычал он. - Вот уж сорок девять лет, как я стерегу этот цветок и не уступлю тебе, мальчишке...

- Прочь, гадина!

Он лез на меня со свирепым лицом, в нем не было уже ничего человеческого. Но я не боялся. Я чувствовал себя сильнее этого безобразного существа, охватившего меня своими цепкими лапами... Он уже обессилевал... Я напрягся, чтобы последним усилием свалить его на землю...

И вдруг, в одно мгновение ока, он сделался в моих руках тонким и высоким, как шест. И когда, не встречая сопротивление в моем теле, я споткнулся и, едва удержавшись на ногах, в изумлении неожиданности глянул вверх - вместо знакомого лица моего врага на меня с шипением оскалились три змеиные головы с янтарными глазами...

Я позабыл о цветке, дрожащем в моих пальцах, и думал только о самозащите. Я схватил чудовище за его длинную шею, и в это время золотая звездочка мелькнула перед моими глазами: это упал на землю Огненный Цветок и рассыпался кучею золотых лепестков, вновь поколебав землю точно вулканическим ударом.

И в этот же миг все пропало: и чудовище, и звездочка и Зося... Парк был темен и пуст... Бурый папоротник уныло качался под ночным ветром... Мне чудились далекие стоны и грубый язвительный хохот... Я понял, что все потеряно: я не выдержал испытания. И вот, возвратясь, я сижу теперь один со своими мыслями и спешу занести их на бумагу, потому что стыд, гнев сводит меня с ума. И кроме стыда и гнева, еще сомнение: не сном ли сплошным, не рядом ли галлюцинаций была в последние дни моя жизнь. Я написал, что тороплюсь записать прежде, чем сойду с ума... а, может быть, я уже сошел давно? Но так или иначе, было или не было все, что я, казалось мне, пережил, - я переживал это настолько ярко, что яркостью этою заслонилась вся моя прежняя жизнь... И через семь лет... через семь лет... он, таинственный Огненный Цвет, опять засияет в Здановском парке своими радужными красками, подобный падучей звезде, скатившейся в темную ночь... О, если только я не умру, если только безумие не прикует меня к одинокой келье, мы еще поборемся!.. И уже в другой раз я не останусь побежденным!.. Прости, Зося! Прости и жди! - не отчаивайся: будет и на нашей улице праздник!.. И верь мне он недалек, недалек, недалек...

Оглавление