Об уме. Рассуждение 1. Об уме самом по себе. Глава II. О заблуждениях, вызываемых страстями
Страсти вводят нас в заблуждение, так как они сосредоточивают все наше внимание на одной стороне рассматриваемого предмета и не дают нам возможности исследовать его всесторонне. Вот король, жаждущий прослыть победителем: военные успехи, говорит он, влекут меня на край света; я буду воевать, я одержу победу, я унижу гордость моих врагов; я закую их руки в кандалы, и страх перед моим именем, как непреодолимая твердыня, оградит мое государство от их вторжения. Опьяненный этой надеждой, он забывает, что счастье изменчиво, что тяжесть лишений почти одинаково ложится на победителя и на побежденного; он сознает, что благосостояние его подданных служит лишь предлогом его воинственному пылу, что гордость заставляет его поднимать оружие и развертывать знамена; все его внимание сосредоточено на колеснице победителя и на триумфальных торжествах.
Страх, не менее могущественный, чем гордость, производит то же действие: он создает призраки, населяет ими кладбища, в сумраке леса представляет эти призраки глазам испуганного путника, овладевает всеми способностями его души, не оставив ни одной свободной, чтобы увидеть нелепость причин столь напрасного страха.
Страсти не только заставляют нас видеть лишь известные стороны предмета, но они еще и обманывают нас, часто показывая нам эти самые предметы там, где их нет. Рассказывают историю про одного священника и даму легкого поведения: они слышали, что луна населена, и верили в это; при помощи телескопа оба старались разглядеть обитателей луны. «Если я не ошибаюсь, - сказала сперва дама, - я вижу две тени; они склоняются одна к другой: нет никакого сомнения - это два счастливых любовника...» - «О, что вы, сударыня, - возражает священник, - две тени, которые вы видите, - это две соборных колокольни». Так и в нашем случае: мы замечаем в вещах чаще всего то, что желаем в них найти; на земле так же, как и на луне, наши страсти заставляют нас видеть или любовников, или колокольни.
Иллюзия - непременное следствие страстей, глубина которых измеряется степенью ослепления, в которое они нас погружают. Это прекрасно почувствовала одна женщина: застигнутая своим возлюбленным в объятиях его соперника, она смело отрицала факт, свидетелем которого он был. «Как, - сказал он ей, - ваше бесстыдство заходит так далеко?..» - «О, коварный, - воскликнула она, - ты разлюбил меня: ты веришь больше своим глазам, чем моим словам!» Эти слова можно применить не к одной лишь любовной страсти, но и ко всем страстям. Все они разят нас полным ослеплением.
Приложим это самое замечание к более высоким материям. Обратимся к мемфисскому храму \. Показывая быка Аписа испуганным и простершимся перед ним ниц египтянам, жрец восклицал: «Народы, познайте в этом животном божество Египта; пусть весь мир поклонится ему; пусть рассуждающего и сомневающегося безбожника, эту мерзость земли, этого жалкого отверженца человечества, поразит небесный огонь! Надменный смертный, кто бы то ни был, ты не боишься богов, если видишь в Аписе лишь быка и веришь больше тому, что ты видишь, чем тому, что я тебе говорю».
Таковы были, несомненно, речи мемфисских жрецов, которые должны были думать, подобно вышеназванной женщине, что люди перестают испытывать сильную страсть в тот самый момент, когда они перестают быть ослепленными. И могли ли они думать иначе! Мы наблюдаем ежедневно, что гораздо более слабые интересы оказывают на нас подобные действия. Когда, например, честолюбие вооружает друг против друга два могущественных народа и когда охваченные тревогой граждане спрашивают друг у друга новости, то как легко, с одной стороны, верить в хорошие вести, а с другой - не верить в дурные. Как часто слишком глупое доверие к невежественным монахам заставляло христиан отрицать возможность антиподов! Нет такого века, который каким-нибудь нелепым утверждением или отрицанием не готовил бы материала для насмешек следующего века. Прошлое безумие редко раскрывает людям глаза на их теперешнее безумие.
Все же страсти, в которых следует видеть зародыши бесчисленных заблуждений, служат двигателями просвещения. Если они и сбивают нас с пути, зато только они одни дают нам необходимую для движения вперед силу. Только они могут освободить нас от того бездействия и той лени, которые всегда готовы овладеть всеми способностями нашей души.
Но здесь не место исследовать истинность этого утверждения. Перехожу теперь ко второй причине наших заблуждений.