Об уме. Рассуждение 2. Об уме по отношению к обществу. Глава XXIII. О причинах, задерживающих до сего времени прогресс нравственности

 

Если нравственность кажется едва вышедшей из колыбели, в то время как поэзия, математика, астрономия и вообще все науки более или менее быстро совершенствуются, то это потому, что люди, образовав общество, были вынуждены установить законы и нравы и создать систему нравственности раньше, чем опыт указал на истинные принципы ее. А раз система была создана, люди перестали заниматься наблюдением; поэтому у нас нравственность - так сказать, из эпохи младенческого состояния человечества. Как же ее усовершенствовать?

Чтобы ускорить прогресс науки, еще недостаточно, чтобы она была полезна для народа; надо, чтобы каждый из граждан, составляющих народ, видел какую-либо выгоду в ее усовершенствовании. Однако при переворотах, которые пережили все пароды на земле, общественный интерес, т. е. интерес большинства, па который должны всегда опираться принципы здравой нравственности, оказывался не всегда в соответствии с интересом сильных мира сего; поэтому последние, относясь равнодушно к прогрессу других паук, должны были всеми силами противиться успехам морали.

Действительно, первый честолюбец, возвысившийся над своими согражданами, тиран, поправший их своими ногами, фанатик, удерживавший их поверженными у своих ног, - все эти бичи человечества, все эти злодеи различного рода, принужденные своей личной выгодой устанавливать законы, противные общему благу, прекрасно понимали, что их могущество основывалось только на невежестве и тупости людской; поэтому они всегда заставляли молчать тех, кто, раскрыв людям истинные принципы нравственности, тем самым указал бы им на все страдания и все их права и вооружил бы их против несправедливости.

Но, возразят мне, если в первые века мира, когда деспоты держали людей в рабстве под железным скипетром, в их интересах было скрывать от людей истинные принципы нравственности, ибо эти принципы могли вызвать в них возмущение против тиранов и заставить каждого гражданина считать месть своим долгом, то в настоящее время, когда скипетр не добывается ценой преступления, когда он вложен в руки государей с единодушного согласия и охраняется любовью народа, когда слава и счастье нации, отражаясь на государе, усиливают его величие и счастье, - какие враги человечества противятся еще прогрессу нравственности?

Это уже не государи, а две группы иного рода могущественных людей. Прежде всего фанатики, которых я не смешиваю с людьми действительно благочестивыми; последние поддерживают правила религии, первые их разрушают; одни - друзья человечества, другие - мягкие снаружи, а жестокие внутри - имеют голос Иакова, а руки Исава; они не стремятся поступать добродетельно и считают себя добродетельными не за то, что они делают, а только за то, во что они веруют; по их мнению, доверчивость людей есть единственная мерка их добродетели. Они, как говорила королева Христина, смертельно ненавидят всякого, кого они не могут одурачить: в этом их интерес. Будучи честолюбивы, лицемерны и скрытны, они понимают, что для того, чтобы поработить людей, следует их ослепить; поэтому они обвиняют в неблагочестии всякого, кто от рождения предназначен к просвещению народов; всякая новая истина кажется им подозрительной; они похожи на детей, которые пугаются всего в потемках.

Второй вид сильных мира сего, противящихся прогрессу нравственности, это полуполитики. Среди них есть такие, которые от природы склонны к истине, но становятся врагами новых истин потому, что ленивы и не желают напрягать свое внимание для исследования их. Иных побуждают к этому опасные мотивы, и этих людей следует особенно бояться; это люди, ум которых лишен таланта, а душа - добродетели; которым только не хватает храбрости, чтобы стать крупными злодеями; будучи не способны к возвышенным и новым идеям, они думают, что их значение основывается на глупом или притворном уважении, которое они будто бы питают к общепринятым взглядам и заблуждениям. Всякий человек, желающий поколебать власть этих последних, вызывает в них ярость, и они вооружают против него 3 те самые страсти и предрассудки, которые они презирают, постоянно пугая слабые умы словом нововведение.

Точно истина может изгнать с земли добродетель; точно на земле все до такой степени направлено в сторону порока, что нельзя быть добродетельным, не будучи глупым; точно нравственность это доказала, и потому изучение этой науки гибельно для мира, - они требуют, чтобы людей держали поверженными ниц перед предрассудками, как перед священными крокодилами Мемфиса. Если в области нравственности делают какие-нибудь открытия, то эти открытия, говорят они, должны быть сообщены только им, они одни должны быть хранителями их наподобие египетских жрецов; пусть остальное человечество живет в темноте предрассудков, - естественное состояние человека есть слепота.

Они похожи на тех врачей, которые из зависти к открывшим рвотное средство воспользовались легковерием некоторых прелатов, чтобы объявить противным религии средство, приносящее верную и быструю помощь; они тоже злоупотребляют доверчивостью некоторых добродетельных, по ограниченных людей, которых при менее мудром правительстве можно было соблазнить и довести до того, что они способны были бы предать казни просвещенного и добродетельного человека вроде Сократа.

Вот средства, которыми пользовались эти два рода людей, чтобы заставить молчать просвещенные умы. Напрасно было бы им противиться, опираясь на благорасположение парода. Я знаю, что, когда гражданин одушевлен любовью к истине и общему благу, от его труда исходит благоухание добродетели, делающее его приятным для публики, которая становится его защитником; но народная благодарность и уважение не защищают от преследований фанатиков, и среди благоразумных людей мало таких добродетельных, которые осмелились бы бросить вызов их ярости.

Вот какие непреодолимые препятствия мешали до сего времени прогрессу нравственности и вот почему эта наука оставалась почти всегда бесполезной и, согласно с высказанными мной принципами, всегда пользовалась ничтожным уважением.

Но разве нельзя убедить народы, что они могли бы извлечь пользу из совершенной нравственности? И разве нельзя ускорить развитие этой науки, оказывая больше уважения тем, кто ею занимается? Ввиду важности этого вопроса я сделаю отступление.

Гельвеций. Рассуждение 2. Об уме по отношению к обществу