Третий пол. Колеблющиеся напряжения в поле. Муже-девы и их учение


Как человек с +1+2+3 и т. д. полового притяжения чувствует в половом акте 1) здоровье, 2) нравственное, 3) полезное, 4) благородное, 5) прекрасное, - и отцы и матери чистейших Девушек, в случае выхода их замуж за неспособного, гневно требуют расторжения такого брака, как гнилого и мерзкого, чтобы отдать вторично дочь свою за способного мужчину, который мог бы ее растлить и забеременить, - а когда у дочери родится первый младенец, то, как я два раза наблюдал, деды трогательно носят при себе фотографию [1] этого младенца (в одном случае младенец был снят голеньким), так духовные содомиты "и вообразить себе не могут" этот акт иначе, как позорным, глупым, скверным, грязным, обобщенно и отдаленно - греховным, противным Богу, безнравственным. То ожесточенное "я девица", которым отвечают полные, физические содомиты, когда медик и судья называют их мужским именем, данным при крещении, это самое ожесточенье и полная уверенность, будто с ними солидарен и весь свет, будто все люди "также чувствуют", выражается у полусодомитов в ощущении гнусности полового акта. И это понятно. Вся та степень гнушения, какую нормальный человек (с "+1" пола) испытывает к воображаемому или действительному, к видимому или читаемому так называемому извращенному половому сближению мужчины и мужчины или женщины и женщины, весь этот же ужас и мистический страх чувствует человек с "+-" полового притяжения к естественному, т. е. вообще к бывающему совокуплению, к браку: "Нельзя поверить, чтобы кто-нибудь это делал без ощущения греха!" Никто не может перескочить через свою кровь: и что для нас - содомический акт, то для них - нормальный. Содомия есть "извращение" для нас, но и обратно "наше" есть "извращение" для содомита. В бесчисленных сочинениях, светских и философских, но главным образом - в духовных, они убеждают, уверяют, клянутся, что это "гнусно", хотя все другие говорят, что это - "хорошо"; уверяют, что "никто этого не чувствует как хорошее", что "все этого стыдятся", когда никто этого не стыдится (открытое семейное положение, "откровенное" выдаванье дочерей в замужество, "откровенная" женитьба родителями сыновей); твердят, будто "Бог запретил это", "не хочет этого", хотя "плодитесь, множитесь" стоит на первой странице Библии. "Чувствуем, как девы", - говорят длинноволосые, с девичьими волосами субъекты; и, по крайней мере в духовной литературе, нет ни одного голоса, который разрушил бы это согласие, это единогласье, - почему можно заключить, что вся духовная литература течет от этого источника, ему одному обязана своим происхождением; и, словом, что "суть духовного" есть в то же время "суть содомского". Не говорю, что все духовные писатели искренни в этом утверждении, так как они множатся вообще как и мы, и вообще сословие не может принадлежать к этой редкой категории, но кто внутренне и не согласен с этим содомским вкусом - вынужден уже законом и традицией повторять то же; "приличие требует" не изменять духовному содому и хотя бы слово сказать в пользу библейского, естественного, всеобщего совокупления и ощущения этого совокупления. "И нам не нравится", - говорят десятидетный протоиерей и восьмидетный диакон; "И мы стыдимся - чувствуем противоестественность и греховность", - говорит приискивающий спешно и жадно для своей дочери мужа соборный настоятель. 

Замечательно, что у двух наших писателей, которые "с ума бы сошли", если бы кто-нибудь их заподозрил в содомии (духовной), тем не менее встречаются слова, выражения, описания, бесспорно говорящие о присутствии у них обоих этого начала, этой стихии, по крайней мере в качестве прослойки души, веяния, горчичного зерна... 

Вот любопытные отрывки: 

"Нехлюдов, хотя и скрывал это от себя, хотя и боролся с этим чувством, ненавидел своего зятя. Антипатичен он ему был своей вульгарностью чувств, самоуверенной ограниченностью, и, главное, антипатичен был ему за сестру, которая могла так страстно, эгоистично-чувственно любить эту бедную натуру, и в угоду мужу могла заглушить все то хорошее, что было в ней"... Доселе - мораль; хотя где же набраться все "даровитых" зятьев?.. Можно любить и "кой-каких": ведь любил же и оттенил все качества сам Толстой у Ник. Ростова ("Война и мир"). Но вот слушайте дальше: выступает физиология, и Толстой произносит слова типичного урнинга, каких не пришло бы на ум написать, не "написалось бы" по натуре ни у какого автора - только самца: "Нехлюдову всегда было мучительно больно думать, что Наташа - жена этого волосатого с глянцевитой лысиной самоуверенного человека. Он даже не мог удерживать отвращения к его детям. И всякий раз, когда узнавал, что она готовится быть матерью, испытывал чувство, подобное соболезнованию, о том, что опять она чем-то дурным заразилась от этого чуждого им всем человека" ("Воскресение" Л. Н. Толстого, гл. XXIX). 

Эти слова о беременности, как "заразе чем-то", до того новы и необычайны во всемирной литературе, во всемирной мысли, и вместе они до того ярки, страстны, что и без моего подсказывания всякий читатель почувствует, что тут в фундаменте лежит какое-то мировое извращение, "поворот земной оси на другой градус"... 

Там же, в "Воскресении", в части 3-й гл. III, описана содомитянка, без всякого подозрения автора о том, что он именно рисует, но портрет так полон, что просится к Крафт-Эбингу. Вернее, Эбинг никогда не написал бы своей глупой книжонки, узнай он это описание Толстого и догадайся в неповоротливом уме своем, что дело тут идет о его (мнимых) "пациентах": 

"Она (Катюша Маслова) восхищалась всеми своими новыми сотоварищами (политически-ссыльными). Но больше всех она восхищалась Марьей Павловной: и не только восхищалась ею, но полюбила ее особенной почтительной и восторженной любовью. Ее поражало то, что эта красивая девушка из богатого генеральского дома, говорившая на трех языках, держала себя как простая работница [2], отдавала другим все, что присылал ей ее богатый брат, и одевалась и обувалась не только просто, но и бедно, не обращая никакого внимания на свою наружность [3]. Эта черта: совершенное отсутствие кокетства, особенно удивляла и потому прельщала Маслову. Маслова видела, что Марья Павловна знала, и даже что ей приятно было знать, что она красива, но что она не только не радовалась тому впечатлению, которое производила на мужчин, но боялась этого и испытывала прямое отвращение и страх к влюблению [4]. Товарищи ее, мужчины, знавшие это, если и чувствовали влечение к ней, то уж не позволяли себе показывать этого, и обращались с ней как с товарищем-мужчиной. Но незнакомые люди часто приставали к ней, и от них, как она рассказывала, спасала ее большая физическая сила, которой она особенно гордилась [5]. "Один раз, - как она смеясь рассказывала, - ко мне пристал на улице какой-то господин, и ни за что не хотел отстать: так я так его потрясла, что он испугался и убежал от меня". 

Она рассказывала, что с детства чувствовала отвращение к господской жизни, а любила жизнь простых людей, и ее всегда бранили за то, что она - в девичьей, в кухне, в конюшне, а не - в гостиной. 

"- А мне с кухарками и кучерами бывало весело, а с нашими дамами и господами скучно, - рассказывала она. - Потом, когда я стала понимать, я увидала, что наша жизнь совсем дурная. Матери у меня не было, отца я не любила; девятнадцати лет я с товаркой ушла из дому и поступила работницей на фабрику" [6]

После фабрики она жила в деревне, потом приехала в город, была арестована и приговорена к каторге. Мария Павловна не рассказывала никогда этого сама, но Катюша узнала от других, что взяла на себя чужую вину [7]

С тех пор, как Катюша узнала ее, она видела, что, где бы она ни была, при каких бы ни было условиях, Марья Павловна никогда не думала о себе, а всегда была озабочена только тем, как бы услужить, помочь кому-нибудь в большом или малом. Один из теперешних товарищей ее, Новодворов, шутя говорил про нее, что она предается спорту благотворения. И это была правда. Весь интерес ее жизни состоял, как для охотника найти дичь, в том, чтобы найти случай служения другим. И этот спорт сделался привычкой, сделался делом ее жизни. И делала она это так естественно, что все, знавшие ее, уже не ценили, а требовали этого [8]

Когда Маслова поступила к ним, Марья Павловна почувствовала к ней отвращение, гадливость; Катюша заметила это. Но потом также заметила, что Марья Павловна, сделав усилие над собой, стала с нею особенно добра и ласкова. И доброта, и ласка такого необыкновенного существа так тронули Маслову, что она всей душой отдалась ей, бессознательно усваивая ее взгляды и невольно во всем подражая ей. Эта преданная любовь Катюши тронула Марью Павловну, и она также полюбила Катюшу. 

Женщин этих сближало еще и то отвращение, которое обе они испытывали к физической любви. Одна ненавидела эту любовь потому, что изведала весь ужас ее; другая - потому, что, не испытав ее, смотрела на нее, как на что-то непонятное и вместе с тем отвратительное и оскорбительное для человеческого достоинства" [9]

Влад. Соловьев, в сумбурном, спутанном предисловии к своим стихам, высказывает несколько суждений, не связанных и несвязуемых между собою, но в которых слышится этот же крик "священного галла": 

"Стихотворения "Das Ewig-weibliche" и "Три свидания" могут подать повод к обвинению меня в пагубном лжеучении, не вносится ли здесь женское начало в самое Божество? В ответ на это я должен сказать следующее: 1) перенесение плотских животно-человеческих отношений в область сверхчеловеческую есть величайшая мерзость и причина крайней гибели (потом, Содом и Гоморра, "глубины сатанинские" последних времен); 2) поклонение женской природе самой по себе, т. е. началу двусмыслия и безразличия, восприимчивому Ко лжи и злу не менее, чем к истине и добру, - есть величайшее безумие (оба курсива С-ва) и главная причина господствующего ныне размягчения и расслабления; 3) ничего общего с этой глупостью и с той мерзостью не имеет истинное почитание вечной женственности ("Вечного Девства"? "Вечной Девы", - мерцавшей древним в их Луне-Астарте? В. Р.), как действительно от века восприявшей силу Божества, действительно вместившей полноту добра и истины, а через них - нетленное сияние красоты". 

Заметим, что "внесение женского начала в природу Божества", страстно отвергаемое, вызывает как продолжение свое столько же страстное отвержение в Божестве и мужского начала. Но тогда, во-первых, что же нам делать с выражением Слова Божия: "по образу Нашему сотворим его" (человека), "мужчину и женщину сотворили их" (Адама и Еву)?., и, 2) не останется ли тогда Божество совсем без сущности, без содержания, отвлеченным именем и понятием?- применительно к которому нельзя не вспомнить спора средневековых номиналистов и реалистов, что "понятия бывают всякие" и все они "суть плод ума человеческого"... Бог не станет ли тогда уже слишком безвиден?.. Во всяком случае, на иконах Православия "Ветхий деньми" изображается в виде Старца, т. е. в определенно мужском образе... И это никого не оскорбляет, ни у кого не вызывает недоумения или спора. Будем продолжать цитату из Соловьева. 

"Но чем совершеннее и ближе откровение настоящей красоты, одевающей Божество и Его силой ведущей нас к избавлению от страдания и смерти (N. В. - конечно, ценой избавления и от "зачатий и рождений", ибо что рождается умирает, а что умирает - то раньше родилось. В. Р.), тем тоньше черта, отделяющая ее от лживого ее подобия - от той обманчивой и бессиль-ной красоты, которая только увековечивает царство страданий и смерти (т. е. от обыкновенной красоты женщин, которая, соблазняя мужчин, оплодотворяется ими, вечно продолжает рождения и с ними заготовляет жатву смерти. В. Р.)... Из вечной красоты некогда выйдет спасение мира... выйдет, когда ее обманчивые подобия (обычная женская прелесть) исчезнут, как та морская пена, что родила простонародную Афродиту (по Платону - "простонародная Афродита" рождает детей, а Небесная Афродита, Афродита-Урания - бесплодна, но зато рождает образы, фантазии, философии, молитвы; т. е. это есть Aphrodita Sodomica в том особом слиянии сияний, как я здесь объясняю). Этой (курс. С-ва) мои стихи не служат ни единым словом"... 

Рождению - ничего, ноль! Никакого зернышка вдохновения! Это и есть крик Содома. "О, если бы я могла разбить детей твоих о камень", - говорит Афродита-Урания земной Афродите, - и в этом вся ее суть. 

Мне только что принесли с почты брошюру "Брак и нравственная личность" некоего О. Фози, печатающегося в "Мирном труде", нравственно-просветительном журнале, издающемся в Харькове. На обложке написано насмешливое: "В. В. Розанову - как специалисту брачных вопросов, от автора". Я действительно "как специалист" в этом деле, отогнув где нужно, моментально учуял рассуждение типичной mademoiselle в сюртуке, мыслящей о половом акте точь-в-точь, так как судят с пафосом в бесчисленных излияниях субъекты, исповедовавшиеся Крафт-Эбингу, Форелю и другим. И так как на обложках своих трудов авторы не пишут своих фамилий, - как следовало бы - с женским окончанием а, а удерживают мужское ъ, не пишут М. Иванова (Маша Иванова), а пишут М. Ивановъ (Михаил Иванов), то публика, ни о чем не догадываясь, все слушает и все внушается их рассуждениями, как чем-то общечеловеческим, обще-философским, обще-религиозным! 

Автор с редкой для mademoiselles твердостью говорит, что сущность брака состоит, конечно, в половом общении, в совокуплении, а не в придатках к нему. "Нужно взять брак так, как он есть и каковым по самым естественным условиям своего существования всегда должен быть; и притом взять его не в отношении различных земных благ, которых через него можно достигнуть, а взять брак в его непосредственном фактическом отношении к человеку как непреходящей личности, и к осуществлению этой личностью своего понятия о цели жизни". И далее (тут речь автора показывает сама себя, и в своей духовной разумности, и в ясном органическом извращении, которое лежит под ней и направляет ее): 

"Нужно взять неизменяемую часть брака, которая заключается, во-первых, в акте чувственного единения супругов и, во-вторых, в поддержании рода как естественном значении брака, как его внутренней целесообразности. И нужно взять человека как носителя идеального нравственного начала в самой своей природе и непосредственное отношение человека к раскрытию себя в мире по этому началу - как нравственной личности. Взяв так все дело, только и можно будет получить догматическое решение вопроса. Ибо здесь брак с самого Первого же момента должен фактически оказаться или в совершенно отрицательном положении, или, наоборот, он будет всем своим содержанием только утверждать истинные начала жизни. В первом случае он уже имел бы право на безусловное существование; во втором случае, т. е. если задача каждой человеческой личности заключается в том, чтобы раскрыть в мировом бытии себя как нравственную личность - явить в себе образ Бога, - тогда естественный брак как в самой половой функции, так и в необходимых следствиях ее - есть дело, фактически несоответствующее истине [10]. Здесь через родовой акт общения идеально нравственное начало природы человека всецело поглощается бессмысленным чувственным материальным процессом организма и человек из своей разумной всегдашней жизнедеятельности сводится на степень простого животного существования [11]

Все это необходимо должно быть именно так, если только не принимать брак в понятии христианского таинства, где он является орудием борьбы человека с его нравственным несовершенством, - школой воздержания [12] и полного освобождения супругов из-под власти материальных начал, - хотя [13], конечно, и христианское таинство не уничтожает собственного постоянного качества брака и его фактического значения для нравственного начала, ибо никто не может изменить природу вещи. А потому, если где-либо в мире существует зло не как простой естественный недостаток добра, т. е. несовершенство, а как активная злая сила, как прямое отрицание нравственного добра, а вместе с ним и вечного смысла бытия и Бога, то брак есть сосредоточие, центральный пункт для этого зла [14]. Здесь дьявол борется с Богом, добро и зло враждуют за свое значение в мире человека. Кто победит? 

В суждениях по вопросу о браке нередко указывают в качестве действительного его основания на те поставленные задачи и часто весьма высокие намерения, которые будущие супруги желают видеть и думают осуществить в своей совместной супружеской жизни. Но тот наличный факт, что брак существует и всегда может существовать помимо каких бы то ни было посторонних целей, с ясной очевидностью показывает, что они не только не служат для брака его естественным основанием, но даже можно сказать, что с чисто внешней стороны дела они вовсе и не обязательны для него. Никакие благородные начинания человека сами по себе никогда не были бы в состоянии создать никакого брака в точном смысле этого слова, если бы не было дано в действительности фактической возможности брака. Но независимо от всех подобных мотивов и вообще различных целей, которые могут преследовать вступающие в брак, последний сам по себе всегда должен иметь какое-либо основание по отношению к самой возможности его существования как такового. И брак, действительно, имеет это свое основание, и именно в заложенном в физическую природу организма инстинкте рода, без которого как не могло бы никогда возникнуть никакого брака, так и заключенный помимо его брак потерял бы для человека всякое значение, ибо оказался бы не имеющим никакого смысла содружества двух, а не трех, четырех, десяти и т. д. лиц. Пусть чисто физическая сторона брака будет играть совсем незначительную роль в супружеской жизни, а при заключении брака пусть ей отводится самое последнее место, или даже пусть она умышленно совсем игнорируется - все это, однако, ничуть не изменяет и не может изменить того положения, что основу всякого брака в действительности составляет все-таки родовой акт, а не что-либо другое, ибо только чрез него получает свою реальность инстинкт рода [15]. "Брак на всех ступенях органической лестницы, начиная водорослью и кончая человеком, представляет одно и то же явление, это слияние двух существований, в ближайшем смысле двух клеточек, в одну" [16]. И если как в истории, так и в настоящее время встречаются иногда неумные попытки создать для человека брак на других фантастических началах, а именно на началах простого содружества мужчины и женщины, то такие попытки всегда признавались и признаются аномалиями: ибо единственная, самой природой осуществляемая цель всякого брака, есть поддержание жизни своего рода, каковая цель здесь положительно отрицается. Только дети дают исключительно возможный разумный смысл брака для естественного человека. А так как этот разумный смысл брака не может быть осуществлен никаким иным путем, кроме супружеского сожительства, то поэтому-то все попытки создать брак на иных началах и нужно признать аномалиями [17]

Что касается брака как определенной внешней нормы жизни, которую иногда по недоразумению также указывают в качестве истинной его сущности, то, хотя она и связана непосредственно с родовым актом, однако, находится в постоянной зависимости совсем от других побочных причин: социальных, моральных, от высокой или низкой степени нравственного, умственного и даже физического развития человека. Для человека, напр., на первой ступени его развития брак положительно не связан ни с какой, той или другой, обязательной для него формой жизни; тогда как для современных культурных народов, и тем более для христиан, брак является не только нерасторгаемой связью двух лиц, но и обставлен массой всевозможных обязанностей, налагаемых и поддерживаемых социальными законами и современной жизнью. 

Вследствие такой своей изменчивости и совершенно условной зависимости, вообще никакая форма брачной жизни, сама по себе, не составляет и не может составить действительной основы брака. 

Итак: 1) данный в самой природе организма инстинкт рода, который является начальным моментом всякого брака или непосредственным побуждением к нему, 2) дети - которые служат конечным завершением, последним моментом в браке, и, наконец, 3) физическое единение супругов, родовой акт, который связывает между собой начальный и последний моменты и, таким образом, как бы дает возможность браку перейти из потенции в действительность, - вот все три момента, из синтеза которых слагается все реальное содержание брака как такового. Причем уничтожение одного из этих моментов непосредственно влечет за собой разрушение всего брака [18] если не в факте его бытия, то во всяком случае в факте его естественного значения. И если, теперь, мы хотя немного вдумаемся в это трехмоментное реальное содержание брака, то увидим лишь одно, что он по своему существу является чудесным фокусом [19] всей живой физической природы. Именно здесь - самое естественное, а не искусственно вызванное, природное органическое влечение; и, вместе, самое интенсивное, доступное для физического организма, чувственное раздражение, которое одно только и бывает причиной всех животных действий в форме ощущения приятного и неприятного; наконец, в потомстве, в поддержании жизни рода, как исключительно в последствии только родового акта, брак становится положительно полезен и необходим для существования человечества [20]. В этом именно фактическом содержании брака и заключается все его действительное значение для естественного человека, и вне этого значения брак лишен для него всякого смысла. 

Но если одного органического начала и одного самой природой осуществляемого значения брака было бы вполне довольно для человека как живого организма, чтобы он мог вступать в брак, то для человека новой духовности это явилось уже недостаточным. Особенно эта недостаточность ощутилась в сознании христианских народов и побудила их стремиться изменить самую физическую природу действительной основы всякого брака - родового акта. Они начали отыскивать и выдвигать на первое место все то, что так или иначе может обнаружить в содержании брачной жизни идеально нравственную природу личности и, наоборот, - подавить то, что свидетельствует о человеке как грубом, чувственном животном. В частности, в качестве истинного содержания этой новой жизни человека указывается преимущественно на любовь супругов, которую и выставляют как необходимое условие, всякого нормального брака. Вместе с тем значительно умаляется в собственных глазах супругов самостоятельное значение физического общения их, и даже наивно мечтают свести в будущем это отправление организма если не на положительное "нет", то, по крайней мере, поставить по отношению к нему Самого человека как бы в страдательное, неизбежное для него положение [21]. И поистине странно: люди как будто никак не хотят понять, что все это весьма прекрасное, высокое само по себе и ценное в жизни человека, относится вовсе не к самому существу брака, не к его материальной органической основе, которую хотят изменить, а имеет всегда в виду только известное содержание возникшей новой брачной жизни супругов. А потому, если здесь и происходит какое-либо изменение по отношению к основе брака, то исключительно чисто внешнее именно со стороны отношения к нему человека как нравственного существа, а не просто как живого организма. Сам же по себе брак, по всему своему фактическому содержанию - как всегда и раньше, так и теперь, - остается по-прежнему исключительно материален. Совершенно верно, что человек может, конечно до некоторой степени, умалить для себя значение физического общения, но из этого вовсе не следует еще того, чтобы вся основа брака родовой акт - в существе своей природы необходимо тотчас же изменилась. И совершенно справедливо то мнение, что содержание брачной жизни всегда может быть поставлено каждым человеком на нравственные начала жизни, но совершенно ложна та надежда, что будто бы отсюда должно неизбежно измениться и все фактическое отношение брака к нравственному началу природы человека. Супруги только могут выработать себе известный идеал своих нравственных отношений друг к другу, к детям, вообще к окружающим их людям, но переменить фактическое содержание брака и его фактическое значение для нравственного начала - это не в их власти, как и вообще ни в чьей власти. Само подобное ожидание будет точно также наивно, как то, если б люди, изменяя, улучшая наличное содержание социальной жизни человека, через то самое надеялись в существе изменить и самый организм человека, как единственно реальную основу всего социального строя жизни, так что в конце концов всего социального развития организм человека мог бы обходиться, напр., совсем без пищи. Но очевидно, что все таковые надежды могут существовать только в мышлении человека, а достигнуть их практического осуществления возможно не иначе как в расстроенном воображении самого же человека. Но если люди часто упорно не хотят понимать и различать всего этого сами добровольно, то тогда их заставит и действительно заставляет принять истину о браке жестокая в этом случае правда действительной жизни, та правда действительности, а не воображения, всякий раз каждому индивидуальному сознанию через горький опыт собственной его жизни определенно и решительно показывает, что никто и ничто не изменит реальной органической основы брака. 

Сколько бы люди ни фантазировали и ни идеализировали относительно условий возможности существования брака в будущем, в частности сколько бы ни возвышали нравственное содержание брачной жизни - они все-таки с роковой неизбежностью именно горьким своим опытом всякий раз будут вынуждены всегда признавать одно: что брак фактическим своим содержанием, вне каких-либо условных целей - всецело покоится на одном материальном начале. И сама любовь супругов, которая выставляется в качестве истинного мотива к браку и истинного его содержания и которая вытекает непосредственно из привязанности, расположенности одного лица к другому, есть не что иное, как в точном смысле индивидуализированное органическое же влечение, или, лучше, она есть просто опоэтизированная половая страсть. Идеализируя брак, она представляет его для человека не в действительном его виде и значении: это безусловно должно отразиться одним вредом как на внутренней жизни самих супругов, так и на всем историческом течении жизни. Это хорошо и подтверждают многие литературные типы, которые в большинстве случаев оказываются совершенно неспособными к жизни именно потому, что слишком далеко ушли в своих мечтах от действительной правды и приняли мираж любви за истинную любовь. Последняя нисколько не нуждается собственно в браке для своей реализации и могла бы остаться в форме содружества, знакомства, духовной связи. Ибо истинная идеальная любовь вытекает не из привязанности или расположения лица к другому, а из нравственного самоопределения человека действовать именно так, а не иначе, и иметь своим предметом не одно или несколько лиц, а всех людей - без различия и при всех условиях их жизни. Мало этого, идеальная любовь даже никогда и не может создать никакого брака, ибо она имеет своим основанием-источником то самое высшее нравственное начало природы человека, которое фактически в корне отрицается всем содержанием брака [22]

Замечательное [23] и достойное глубокого внимания явление, что когда люди хотят показать самое тяжелое преступление человека против себя же самого как нравственной личности, то они обыкновенно такое преступление приурочивают к акту полового общения, т. е. к тому, что по природе своей представляет совершенно естественное отправление физического живого организма. И психологически такое понятие оказывается вполне верным, ибо позор преступления этого отправления действительно бывает для личности самым тяжелым, и, что особенно важно, не со вне налагается на человека, а износится, человеком изнутри же самого себя [24]. Если же к этому часто прибавляется еще жестокая кара со стороны общества [25], то она может служить здесь только подтверждением справедливости [26] личного собственного суда человека над самим собою. Между тем на первый взгляд в высшей степени странна какая бы то ни была возможность самого появления у человека мысли, что им совершается здесь какое-то преступление, или вообще что-то такое недолжное для него: потому что родовой акт, при совершенной своей естественности, даже можно сказать иногда некоторого рода потребности физического организма [27], есть в то же время дело чисто интимное, личное. Оно совершается всегда тайно, скрыто, а следовательно, как по отношению к себе никакого чужого вмешательства не допускает, так и само в свою очередь ничьих интересов непосредственно не затрагивает [28]. И от такого сознания человеком преступности родового акта ничуть не спасает его ни гражданский институт брака, ни даже церковное таинство брака: они только ограждают человека от покора перед людьми, но не спасают и не могут спасти человека от покора перед самим собою, как нравственной личностью [29].. В законном супружестве нет только юридического суда общества, ибо юридическая правда здесь вполне удовлетворена; и потому возмущенный материальным процессом половых отправлений нравственный дух человека значительно умиротворяется, но только именно умиротворяется, нравственные же мучения личности в форме стыда все равно, как и вне брака, сопровождают и теперь каждый родовой акт общения. Собственно при законном супружестве в сознании каждого человека происходит совершенно тождественное тому, что должен был бы переживать каждый солдат, убивающий неприятеля на войне [30]: ведь сознание солдата, что он убивает людей ради защиты своей родины или защищая добро, вовсе не уничтожает в нем нравственного сознания того, что он все-таки совершает преступление, ибо убивает человека - личность; и что гораздо лучше было бы, если бы возможно было совсем избежать этих кровопролитии. И никакие высшие интересы, оправдания не в силах изменить "убийство в себе", т. е. сделать его не убийством, не преступлением, а положительно добром. Точно так же никакие исполнения гражданских постановлений относительно брачной жизни и никакие церковные освящения брака никогда не в силах изменить фактического значения физиологического акта брака для человека как нравственной личности. Сам по себе родовой акт останется навсегда таким же, каким он дан и вне законного супружества. А потому исполнение его все равно всегда будет вызывать у человека "стыд" - и не у отдельных только личностей, а вообще у всех людей. Как самый дикий человек, живущий исключительно материальными интересами жизни, так и самый культурный, обосновывающий свою жизнь и деятельность на высших началах бытия, как развратник, так и высоконравственная личность, - все без исключения здесь уравниваются. Все они одинаково - будут ли некоторые состоять в законном супружестве, а другие в незаконном сожитии, или предаваться тайным порокам - безразлично все скрывают это органическое отправление и стыдятся его как недостойного для себя действия. Наркотические вещества употребляются, между прочим, с этой целью - самозабвения нравственной личности, чтобы все происходило более нечувствительным образом для нравственного сознания человека [31]. Вообще же нравственный стыд не уничтожается ни при каких условиях родового акта. Ни тогда, когда он является в виде дополнения и реализации любви, ни в том случае, когда процесс его становится целью сам по себе, как наслаждение. Стыд одинаково присущ обоим моментам и тотчас следует за отправлением, в виде реакции на то нервное и психическое возбуждение, которое предшествует ему. И снова человек, как только совершит этот позорный для него акт, чувствует всем своим существом, что "он наг", и спешит "прикрыть наготу свою", и старается "спрятать куда-либо лицо свое от Бога", ходящего в нравственном сознании человека. "И открылись глаза у них обоих" в момент грехопадения, "и узнали, что наги они; и сорвали листьев смоковницы и сделали себе опоясание. И услышали голос Предвечного Бога.., и скрылись человек и жена его от лица Предвечного Бога среди деревьев сада. И воззвал Предвечный Бог к человеку и сказал ему: "Где ты?" И сказал (человек): "Голос Твой услышал я в саду и убоялся, ибо наг я, и скрылся". И сказал (Бог): "Кто возвестил тебе, что ты наг?"... Вот слово Библии. И в момент грехопадения в глубине каждой человеческой души раздается высший голос, спрашивающий: "где ты? где твое нравственное достоинство?", "человек владыка природы и образ Божий, - существуешь ли ты еще?" И тут же дается ответ: "Я услышал Божественный голос и убоялся возбуждения и обнаружения своей низшей природы: я стыжусь, следовательно, существую, не физически только существую, но и нравственно: я стыжусь своей животности, следовательно, я еще существую как человек" [32]

Вступающие в брак безусловно хотят, конечно, смотреть на себя как на высшие существа, подобно тому, как прародители, вкушая от запрещенного древа, через то самое думали приобрести себе всеведение Бога. Но в действительности оказывается, что как те, так и другие находят в себе только одну физическую природу животных, и вследствие этого у них тотчас же открываются глаза и "узнают, что они наги", и спешат "прикрыть наготу свою", желая этим внешним способом скрыть от себя обнаруженное ими теперь свое несомненное родство со всем остальным животным миром, ибо физическая нагота только может увеличить тяжесть их обманутого ожидания и через то усиливает их душевную муку. Стыд охватывает всего человека, и он уже не смеет открытыми глазами взглянуть в лицо другого человека, хотя бы и своего сообщника, и потому они прячут свои взоры даже друг от друга, избегая смотреть друг на друга, и тотчас становятся друг другу в тягость. В тягость делаются им теперь и все другие лица [33], от которых они спешат тоже укрыться, чтобы не узнали об их падении, ибо во взорах каждого человека [34] они слышат тот же голос Бога (нравственного сознания). Вместе с тем, каждый из сообщников родового акта, если только они не имели в виду грубого физического наслаждения, но внесли в него хотя небольшую долю чистоты своей нравственной личности, тотчас же по совершении его теряют все то уважение и благоговение, каким раньше они были проникнуты друг к другу [35]. Это тяжелое чувство стыда ощутительно и продолжается целые дни, месяцы и даже годы [36], и много надо человеку усилий, чтобы привыкнуть к этому отправлению организма; однако совершенно безразличного отношения к нему он никогда не достигает. Последнее, собственно, и невозможно для человека по самой его природе [37] как нравственной личности, и по самой природе родового акта как чисто животно-органического отправления, которое в самом своем процессе является не только отрицанием, но и даже, пожалуй, временным убийством нравственного начала личности; ибо нравственная личность человека совершенно теряет себя здесь, в высшей степени чувственном материальном процессе органической природы! Человек добровольно сходит здесь с трона своей божественности и погружается и даже положительно отождествляется с слепой неразумной материей [38]; и, вследствие этого, неизбежно теряет в себе образ Бога, нравственное начало своей природы, - и как бы делается исключительно просто физической живой вещью мира. Это безусловно справедливо, что образ Божий в человеке, который состоит в свободе и разумности [39], а выражается во всегдашней активной деятельности - в осуществлении человеком себя как нравственной личности, - здесь, в родовом акте, во время страсти, уничтожается. В родовом акте личность поглощается органическим процессом, и происходит слияние личности человека со стихийными началами природы [40]. И если верно, что все высокое получает свое начало из идеальной природы личности, а злое заключается преимущественно в подчинении нравственной личности материальным началам жизни, то здесь, в родовом акте, зло торжествует свою полную победу. Брак в самой своей основе является центральным пунктом всей борьбы [41] между чисто материальными грубыми интересами жизни, плотью, и идеальными запросами и стремлениями нравственной личности человека; и нигде еще нравственная личность человека не может совершить столь глубокого акта своего падений. И потому-то именно с половым актом связано непосредственное чувство стыда как реакции духовного начала против ее порабощения и принижения со стороны животной материи. Это чувство стыда есть не что иное, как отрицательное отношение нравственной личности к порабощению ее материальным началом. Человеку стыдно подчиняться материальному влечению организма, ему стыдно быть тождественным простому животному [42]. Сама по себе животная материя не может быть злом, как не может быть и добром: она именно безразлична с точки зрения чистой нравственности. А потому и сходство человека со всем остальным животным миром, которое всегда было очевидно для него, - ничуть не могло бы само по себе служить к уничтожению человеческого достоинства. Сознание своего сходства с животным, как в различных отправлениях организма, так и вообще в наличных условиях физической жизни, всегда, конечно, присуще человеку. Однако это сознание никогда не может оскорблять человека, и именно потому, что все то, в чем, собственно, по самой природе заключается сходство человека с животным, представляет из себя не что иное, как только необходимые условия для существования человека как нравственной личности [43]. И человек, несмотря на свое очевиднейшее внешнее сходство по конструкции своего организма со всем животным царством, тем не менее все-таки в то же самое время всегда сознает себя стоящим несравненно выше животного мира и совершенно даже отличным от него: ибо он один, будучи нравственной личностью, может властвовать над стихийной частью своей природы. Вот эта грань, которая лежит между человеком и животным, и уничтожается в родовом акте, где человек не только не осуществляет себя как особое идеальное начало в мире, а, наоборот, становится совершенно на противоположную сторону: он утверждает себя, как животное, подобное всем прочим животным [44]. И у человека теперь, вместо прежнего сознания возможности своего превосходства пред животным, возникает мысль уже о своем положительно осуществившемся духовном родстве с животным царством [45]. Раньше это родство только мыслилось или заключалось как бы в потенции. Теперь же человек реализировал его, и именно чрез ощутительную для него потерю своей разумности в страсти полового акта, а чрез эту потерю своей разумности - и в фактическом отождествлении себя со всем остальным неразумным животным миром. Переведенное при посредстве полового общения из потенции в действительность, родство человека с животным миром и дает о себе знать самым чувствительнейшим образом, в факте стыда, как о явлении недостойном человека и не должном быть. Человеку теперь стыдно не за свое просто внешнее сходство с животным миром, а за положительное родство с ним. Стыд, сопровождающий всякий раз родовой акт, ясным образом показывает человеку, что хотя он сходен в своей жизни как организм со всеми животными организмами природы, однако никогда не должен делать этого сходства положительным родством, а, наоборот, должен строить свою жизнь на началах себя как нравственной личности. Человек не просто животный организм, но плюс еще нечто другое, высшее содержание, образ Бога [46], и если человек отдает себя во власть материального процесса, природы, то и это высшее его начало смешивается с ним и как бы уничтожается. Думать же, что половой акт можно хотя бы чрез миллион лет одухотворить [47], сделать не плотским, а проявлением высшего начала в человеке, возможно только в наивной фантазии человека. 

Человеку хочется верить, что нравственный стыд, обнаруживаемый в акте супружеского сожительства, зависит вовсе не от природы его, а от того психического настроения человека, с которым он относится к браку. В силу такого хотения человек надеется, что с течением времени люди настолько внутренне нравственно возвысятся, что уже никакого стыда супружеских общений тогда быть не может, а следовательно, прекратится и та нравственная мука самих супругов, которая необходимо связана с этим стыдом [48]. В частности, сам по себе акт сожительства, согласно этим мечтаниям человека, должен, с течением времени, если уж не превратиться в какое-то таинство, от выполнения которого человек будет получать только одно чувство глубокого нравственного удовлетворения, то, во всяком случае, по отношению к родовому акту супруги станут в полное безразличие его для них как нравственных личностей, и он будет совершаться, в крайнем случае, точно таким же образом, как, напр., совершается пищеварение в желудке [49]. Однако осуществление подобной, хотя и благородной, надежды человека возможно лишь в построениях богатой фантазии самого человека, и никоим образом не в действительной жизни. Супружеское физическое единение, до какого бы минимума мы ни доводили его чувственную сторону [50] для себя, всегда необходимо требует и будет требовать для возможности своего осуществления высшего подъема животного начала, и обязательно на счет принижения жизнедеятельности духа - нравственного начала [51]. Мало этого, оно всегда требует для своего осуществления такого нервного органического возбуждения, которое необходимо должно закончиться оскорбительной для личности потерей себя, - иначе говоря, оно необходимо должно быть страстным; и уничтожить рту страсть в родовом акте - значит уничтожить весь акт. А потому как бы таинственностью, мистичностью ни обставляли люди физическую сторону брака и какими бы благородными порывами души ни объясняли необходимость сожительства, все равно - в собственных глазах самого человека родовой акт навсегда останется недолжным, ибо он, как всякая другая страсть [52], всегда совершается и может совершаться на счет принижения моей свободно-разумной нравственной личности. Думать же, чтобы супружеские отправления были проявлением духовного начала и являлись, например, только Осуществлением мечтания о будущем ребенке, конечно, можно, - но человеку суждено будет в самом благоприятном случае остаться при одних мечтаниях. Он вместе с этими мечтаниями должен допустить раздражение организма или через воображение, или еще каким-либо иным образом, и тем возбудить в себе страсть полового чувства. Мечтания, которые предшествуют родовому акту, служат незаметным к нему переходом, и они или вовсе не вызовут половой страсти, или (непременно и неодолимо. В. Р.) сами будут (якобы В. Р.) грязны. Здесь можно говорить не о перемене природы которого либо начала, а только о границах того и другого, причем если бы для материального начала оставлен был всего один пункт его самостоятельной, а не служебной жизнедеятельности, то и тогда он остался бы со всеми своими характерными чертами и ничуть не изменился бы в своем содержании оттого, что сфера идеального начала гораздо обширнее. Чем больше человек употребляет энергии на раскрытие себя как носителя идеального высшего нравственного бытия, из которого только единственно и может выходить все чистое, идеально-разумное, тем более он суживает самостоятельное активное значение органического начала – плоти [53]; но само по себе, в самом своем существе, материальное начало ничуть не изменяется в духовное, или, наоборот, при обратном значении - духовное изменялось бы в плотское. Жизнедеятельность плотского начала только может насильственно подавлять такую же жизнедеятельность нравственного, идеального начала природы человека, что особенно и заметно в кульминационном пункте жизни плоти - плотском соединении двух лиц. Здесь органическое животное начало требует от человека, нравственной личности, чтобы он не только перестал жить высшими своими интересами, но и положительно забыл, что он разумно-свободное существо, имеющее своей целью раскрыть себя как нравственную личность. И человек, действительно, под давлением половой страсти теряет самообладание, самосознание и всецело как бы отождествляется с чисто материальным отправлением своего организма. Иначе и не может быть: ибо при малейшем возбуждении сознания личности к его постоянной активной разумной деятельности - необходимо тотчас убивается страсть, а вместе с нею и самый родовой акт [54]. А потому и фантазировать о полном подавлении страсти в супружеских сношениях всегда возможно, но только достигнуть этого в действительности, по самой природе вещей, невозможно. И для того, чтобы ребенок появился в действительности, а не в воображении только, - человеку необходимо нужно на время подавить все свои возвышенные благородные чувства, мечтания, и спуститься в наличные условия его происхождения, и неизбежно перенести на себе ту нравственную муку, которую влечет за собой родовой акт. Только человек с извращенной внутренней природой и который фактически живет в разврате, только такой человек может спокойно переносить (хотя только сравнительно спокойно) акт половых отправлений [55]. Иначе говоря, в действительности происходит как раз совершенно обратное тому заблуждению, по которому чем нравственнее личность - тем менее ею чувствуется недолжность половых отправлений. Действительность говорит нам совершенно обратное, т. е. что развитие нравственного сознания человека, в силу которого он уже теперь не может приступать к родовому акту с грубой целью физических наслаждений, оно-то и служит единственной причиной нравственных мучений человека в браке. Стыд в более сильной степени появляется именно только у людей неразвращенных, и, наоборот, полное отсутствие стыда может свидетельствовать вовсе не о высокой степени нравственного развития человека, а только о полном его нравственном падении. 

На потере стыда и высшего нравственного сознания собственно и держится половая функция организма, тогда как развитие нравственного сознания человека ведет к полному его уничтожению [56]. "Я стыжусь, следовательно, существую не физически только, но и нравственно; я стыжусь своей животности, следовательно, я существую еще как человек" [57]. Отсюда - надежда человека, что о течением времени люди перестанут стыдиться акта физических общений, есть в существе дела надежда на то, что придет время, когда люди будут жить исключительно по физическому определению жизни, т. е. будут заключать весь интерес жизни в органических отправлениях их животной природы, а не в нравственном развитии человека как свободной и разумной личности, а следовательно - это надежда на полное его нравственное падение [58]. Только тогда, когда человек с течением времени обратится в простую, физическую, хотя и живую вещь наличной действительности, он может спокойно переносить акт полового общения, который в этом случае явится полным вырождением подлинной природы человека как преходящей вещи, как животного. Но эта надежда в отношении ко всему человечеству в его совокупности представляет сущий абсурд, ибо если в нравственном отношении отдельные люди, хотя бы и большинство, идут по пути регресса, то весь-то исторический процесс развития человечества, независимо от случайных уклонений, идет по пути прогресса нравственного развития человека; и на основании этого с полной основательностью можно предположить, что брак с течением времени, если не для большинства, то для некоторых личностей, не только потеряет положительное значение, но и сделается для них совсем нравственно невозможным [59]... В совершенном браке, в котором до конца осуществляется внутренняя полнота человеческого существа... деторождение делается и ненужным, и невозможным... Совершенный брак есть начало нового процесса, не повторяющего жизнь во времени, а восстановляющего ее для вечности [60]... 

"Внешне физическое деторождение является как естественное последствие недостигнутого в настоящем совершенства и как необходимый путь для его будущего достижения" (В. С. Соловьев). "Ведь недаром же сама природа сделала так, что это дело и мерзко и стыдно, а если мерзко и стыдно, то так и нужно понимать" (Л. Н. Толстой) [61]. Между тем люди питают странную надежду, что если и не теперь, то, по крайней мере, в будущем это по природе мерзкое и стыдное не уничтожится совсем, а только сделается чистым, возвышенным [62]

В оправдание брака весьма нередко можно слышать указание на рождение детей, в которых, действительно, заключается весь естественный смысл брака; но в то же самое время сама по себе эта ссылка на детей все-таки едва ли не более чем странна. Оправдывать брак детьми для человека будет решительно все равно, как если бы какой-нибудь морфинист стал оправдывать свою привычку тем болезненным, ненормальным, но приятным состоянием организма, которое непосредственно вызывает морфий в человеке [63]. Если бы подобное рассуждение и было бы вполне убедительно-состоятельно для самого морфиниста и могло бы для него служить действительным основанием в приеме морфия, то оно оказалось бы совершенно несостоятельным для нормального здорового человека, ибо кому же в самом деле желательно быть хотя, может быть, и в приятном, но все-таки в болезненном состоянии? Точно то же самое нужно сказать и относительно детей как естественном следствии родового акта: может быть, и они суть нечто если не Ненормальное [64], то во всяком случае и не соответствующее истинным целям жизни человека. - И действительно, если мы возьмем человека не как только простой живой организм и не в физическом определении его временной земной жизни, а человека как носителя высшего идеального начала и в его абсолютном Вечном содержании жизни, то дети здесь окажутся не только не-желательным явлением, но положительно фактически не отвечающим истинным задачам жизни человека. И, прежде всего, они всякий раз отрицают за человеком всякое абсолютное, вечное содержание его собственной индивидуальной жизни [65], обращая человека в простое средство осуществления неведомых ему каких-то мировых целей общего бытия. Потомство необходимо Заставляет человека рассматривать себя уже не под точкой зрения его личной ценности, а под точкой зрения его временных условий существования в пределах наличной действительности. 

Фактически в появлении каждого следующего поколения человеческого рода свидетельствуется не о чем другом, как именно о том, что я как определенная индивидуальная личность, сам по себе не имею ровно никакой безусловной цены и не имею никакого своего личного вечного содержания жизни, которое я мог бы осуществить во всей своей жизни; и потому-то и явилось это следующее поколение, которое должно заменить меня и в котором я думаю хотя немного смягчить нелепость моего личного бытия [66]. Но это новое поколение само, в свою очередь, обречено на такое же бессмысленное временное существование, как и мое личное существование, в чем оно и не замедлит быть обличено следующим за ним поколением. И жизнь всего человеческого рода теперь представляет собою картину лишенной в своем существовании всякого смысла смены одних поколений другими, среди которых отдельное самостоятельное "я" совершенно исчезает. В естественном следствии брака - потомстве последующее поколение прямо и непосредственно упраздняет своих предшественников, и обличает их в бессмысленности их временного существования, и обнаруживает пред ними всю иллюзорность их личной жизни, каковой они всегда живут в своем собственном сознании [67]. Потомство именно реальнейшим образом свидетельствует сознанию каждого человека, уже самим фактом своего появления, о бесцельности личного существования своих предшественников, обнаруживая каждому человеку, что он по своей жизни вовсе не безусловная личность, а простая физическая вещь мира, ограниченная в своем бытии наличным физическим существованием и предназначенная служить только средством всеобщего процесса жизни... Никакого иного значения для человека как личности брак иметь не может". Фози. 

Все это рассуждение г-на Фози, представляя вообще квинтэссенцию Платоновой мудрости, девственной мудрости, христианской мудрости, церковной мудрости, в высшей степени драгоценно точностью языка и решительностью искренних суждений. "Яблочко дозрело", - и чем возиться с семинарскими тетрадками, лучше было разобрать его одного. В "тетрадках" ничего другого нет, кроме здесь изложенного, - но Все лишь запудрено, замалевано, подслащено. Мышьяк с сахаром. Но лучше иметь с ним дело без сахара.

Приложения.

[1] Об Д. И. Менделееве мне было передано, очень трогательно, что когда одна из дочерей его, выйдя замуж, первые годы не беременела, то отец выражал крайнее смущение, нервность и беспокойство, исчезнувшее с беременностью ее. В "Семейной хронике" С. Т. Аксакова это же расссказывается об отце женившегося молодого человека. Одна замужняя[ и бездетная дама, супруга высокоинтеллигентного доктора и сама высокоинтеллигентная женщина, передала мне, что на год 5-ый замужества отец прошептал ей как-то: "Что же, Н (ласкательное имя), ты не родишь нам с матерью внука". Вообще потомства все ждут не спокойно, а жадно, и как мы "по образу и подобию Божию", то также ожидает, именно нетерпеливо ожидает Бог от всякого юноши и от всякой девушки детенышей. Этому-то Божескому ожиданию и отвечает волна страсти в нас. Все богословские книги не могут опровергнуть этой строки. А в ней - гроб монашества. В. Р-в.

[2] Параллель этому - легкое, без страдания, без физической муки от трения, оставление древними христианками-девами родительских домов и всей обстановки богатства и удобства. Полусодомитки, т е полумужчины, внутренне жестки; и потому жесткое снаружи их не "дерет" по коже, по вкусам и по душе В Р-в

[3] Какая аналогия с инокинями, с монастырем! Явно, - одно вдохновение там и здесь! Но следите же, из какого, однако, родника физиологии бьет это вдохновение, и вся сумма этих вкусов, как антипатий и симпатий: в корне Venus utriusque sexus (см. выше), отвращающаяся от мужской похоти!.. В. Р-в.

[4] Поразительно. Толстой чуть-чуть не договорил "всего дела": "своя красота радует, но мужское влюбление пугает". Да ведь это весь очерк Артемиды (богини луны) греческой, охотницы, блуждающей по лесам. Но "радующая красота" явно радует в отношении кого-то, п. ч. иначе это была бы какая-то онанистическая эстетика. Кого же? Да девушек, женщин\ Марья Павловна не дошла немного "до точки", как не дошла и Артемида. Еще шаг - и получилась бы поэтесса Сафо с о-ва Лесбоса. Артемида - недоконченный или, вернее, переходный тип греческой мифологии. В. Р-в.

[5] Полная аналогия "пациенткам" Крафт-Эбинга! Если бы Толстой знал об этом совпадении! Если бы об этом совпадении знал Крафт-Эбинг! В. Р-в.

[6] Поразительные подробности... О, сколько аналогий с первыми инокинями... "Не любила отца"... Имеющие сами не рождать, "бессеменные" сами, - ничего не чувствуют к вертикальным степеням родства: детей - не будет, а родителей как бы нет. "Чужие" по направлению вниз и вверх, но зато удвоенно родные в связанности с однолетками, с друзьями (юноши), с подругами (девушки)... Лесбиянство - в духовной степени - этой Map. Пав. выражается в том, что она уходит на фабрику не с "героем-юношею", не с "женихом" (обычная форма, обычный мотив, обычная тяга), а с подругою... Но уже поистине ее "подруга" есть ее тайный "жених"... Два шага бы вперед, в организации и жизни, и эта Мария Павловна, как древняя жрица Крита или Египта, пошла бы с этою "подругою" не на фабрику, а в храм Парсефены или Плутона ("подземные" боги, боги "Аида"), с цветами, жертвами и мольбою "Побрачьте нас, двух девушек... Ибо мужчин мы обе ненавидим" (Dea Lunus). Еще заметка: так вот где родник безумной роскоши, утопания в роскоши "напудренных маркиз" или разных "Клеопатр" всех веков, обычно окруженных любовниками (самцами). Близость к Лесбосу, "мужское в женском", "влияние Луны" отражается суровостью, "ненужностью вещей", "ненужностью имущества и обстановки" (всего, что "рождает Солнышко")... Обратно: Повышенная самочность и приближение к "вечной женственности", утончая нервы, увеличивая пахучесть, увеличивая "нектар" души и физики, порождает тоскливое желание весь мир обратить в "кружева и паутину", или обвить весь мир чем-то "кружевным", роскошью, негою... "Дворец не дворец" и "обстановка не обстановка"... Это - другой полюс монастыря: увы, столь естественный полюс! До чего разгадывается цивилизация! Как невозможно цивилизацию постигнуть без обращения вни-мания на вечную борьбу "полнобедренной" Афродиты и ("Песни Песней") с худощавою Ашерою, которой "в жертву" сжигали детей... которой "рщчего не надо", кроме кельи и ломтя хлеба, кроме "селедки" наших со-циал-демократов (см. у Степняка в "Подпольной России", вечно едят, на "конспиративных пирушках", свою "селедку", не догадываясь, до чего это показует их связь и с Ганимедом-Лесбосом, и с Ашерою-инокинею). В. Р-в.

[7] Великодушие, сострадание, чисто "христианские чувства" и "христианские отношения"... Между тем по исповеданию она атеистка и, вообще, Юсе - всяких религий. Мы отсюда можем судить, откуда в религиях-то взялись все эти их типичные черты, будто бы "Богом заповеданные" и человеком только "принятые к исполнению". Нет, все от матушки-натуры: но только в "натуру" то эту надо вглядеться и рассмотреть все ее разнообразные слои, "почвы", "подпочвы", "суглинок", "песок" и "среднее"... В. Р-в.

[8] Поразительно: полный очерк древней христианки! Но родник в том, что метафизически перерезаны вертикальные связи (с детьми и родителями) и метафизически же отросли такие толстые "ручищи" (вместо genitalmi) для "связывания" с "ближними", с "соседями", с "однолетками", что связь эта необорима, неубиваема, неустанна, не тягостна и прямо "в пищу", "в насыщение" полусодомиток... Она вовсе не устает на помощи "ближнему", "в услужении" ближнему, духовным "братьям" и "сестрам", - и точно так же и по той же причине не устает, как sainte prostituee Египта не уставала, совокупляясь... Разные "призвания", и радость, восторг в исполнении мирового "служения"... Но из этого ясно, до чего "дево-мужи" и "муже-девы" необходимы в цивилизации, какую колоссальную роль в жизни играют эти "никогда не выходящие замуж", какая толща работы принесена ими на алтарь человечества Между тем что такое "содом" по оценке юриспруденции, полиции9 по оценке религии? наконец, "бесстрастной науки" ?! Предмет "серного огня", кутузки и дома умалишенных!!! И только оттого, что незамечены были переходные формы к содомии, да и она сама была постигнута не в психологии своей, не в таланте и чести, но под углом единственно и одного ас-tus'a sodomicus'a, которого в 9/10 случаев и не бывает вовсе, а при "духовных содружествах", хотя они сопровождаются уже телесною любовью, иногда телесным влюблением (тут - мириады степеней), этот actus отсутствует в 10/10 случаев. . Все было проклято из-за действительно гнусного coitus'a per anum: которого или нет, или он есть только одна жилка, который-то "нерв", не главный и даже не значащий, в необозримом организме содомии, как необыкновенной близости, как "проницания лучами друг друга", как "щупанье небесными щупальцами" душ друг друга, как любовь и, наконец, (лунная) влюбленность особей с теми же genitalиями, одинаковыми у обоих влюбленных. Стоило бы медицине и юриспруденции плюнуть на эти "genital'ии", как "плевали" на свои genitalia "пациенты", подавляли их, хотели бы отрезать, они им были "не нужны", "не интересны", "мертвы", и никогда "не возбуждались": и тотчас бы они поняли это явление, и сами оболыценно залюбовались бы роскошью плодов, приносимых им на стол всемирной цивилизации! Добавлю то, что все время, на всем пространстве этой книги, хотел сказать: что уже самая обыкновенная дружба, - между "Иваном Ивановичем" и "Петр Иванычем", между "Ольгой Семеновной" и "Варварой Петровною", - простое их "симпатизирование" друг другу, но отличающееся от безразличия или равнодушного отношения к прочим окружающим, есть содомия в дроби 1/100, 1/1000. Но все-таки именно "бескорыстное", не "утилитарное" отношение близости на почве любви, на почве "почему-то нравится", и "нравится особенно и больше всех" - есть содомия, т. е дробь содомии. Как только мы это признаем или об этом догадались, так поймем, что в сущности вся жизнь залита содомиею, проникнута ею, как сахар, опущенный в стакан чаю, тающий и еще не растаявший... И что как сахар придает вкус чаю, так essen-tia sodomica сообщает сладость, приятность, легкость, облегченность, связанность и "социальность" всей жизни.. В. Р-в.

[9] Ну, вот - и больше ничего не надо! Полное определение содомии По Крафт-Эбингу и друг. "Им это (половое сношение) непонятно и отвратительно" и кажется чем-то "оскорбительным для человеческого достоинства". Ретроспективно бросая взгляд на споры, изложенные в моей книге "В мире неясного и нерешенного", только теперь понима-Йш" их источник и пафос, и что спорившие о девстве и браке "никак не могли согласиться": да спорили-то полусодомиты - сами этого о себе не знавшие - и обыкновенные люди. В. Р-в.

[10] Природа превозмогает! Автор, конечно, знает, что на той же странице Библии, где сказан радостный глагол о человеке, что он есть подобие и образ Божий", сказана ему и заповедь: "Плодись, множись, наполни землю". Но mademoiselle кричит на него: "Не вижу, не читаю, не знаю!", "образ Божий и нравственный закон" несовместим с "плодитесь, множитесь", ибо я нравствен, и не могу, отвращаюсь размножаться". В Р-в.

[11] Вот дурак: да чем животные плохи?! Египтяне их почитали за святых, и мы тоже считаем их безгрешнее людей. Между тем у животных самец и самка не могут даже встретиться, чтобы сейчас же самец не начал особенным образом ласкать и нежить самку, т. е. они находятся в постоянном, непрерывном половом возбуждении. И - невинны. Урок мудрецам и мудречихам. В. Р-в.

[12] Скажите, пожалуйста! Писал бы уж прямо: "мы настоящие христиане mademoiselles, и мужчин-язычников нам вовсе не надо". В. Р-в.

[13] Хорошо это "хотя"... Логика говорит: "Нет брака без совокупления", а натура кричит: "Не хочу совокупления, не могу". В. Р-в.

[14] Ну, вот это хорошо, потому что прямо. Попики так решительно не говорят, все виляют. И "таинство", и "скверна". Г-н Фози не виляет, и говорит, что брак есть борьба с Богом, т. е. конечно с христианским Богом, с И. Христом; и что уж если в нем есть "таинство", то - сатанинское. Но ведь отсюда уже прямой вывод у автора и авторов такой мысли, что Ветхий Завет, благословляющий чадородие, есть завет человека с Сатаною, а Библия сатанинская книга: с чем согласно тех христиан, которые дозволяли себе обрезываться, приобщались как к братьям своим к состоящим в Ветхом Завете евреям - сжигали на костре, как служителей Сатаны и детей дьявола. У нас, в России, был один случай такого сожжения, в Византии - множество таких случаев, целая эпоха. В. Р-в.

[15] Как все точно и верно. Это - самое строгое рассуждение о браке, какое я читаю за много лет. В. Р-в.

[16] "Жизнь растений". К. Тимирязев. Примеч. г-на Фози.

[17] Классическое, по точности, рассуждение. Его надо прямо переписывать в трактаты о браке, отстранив виляющие семинаристские тетради. В. Р-в.

[18] Как все точно. Но автор должен согласиться со мною, что у христиан никакого брака нет: ибо 1) ни бездетность, ни отсутствие родового акта (когда один супруг бросил другого) у христиан не расторгает брака. "Была форма: что же от нее отломалось, если супруги не совокупляются и не могут совокупляться? Брак остался". У христиан, по строжайшему учению Церкви, брак есть форма; а миряне договорили: "формальность". Эта-то суть и разрушает или растлевает европейскую семью. В. Р-в.

[19] Вот, сказал же истину: что "христианство рассекло чудесный фокус всей живой физической природы". Только это одно, - и можно закрыть все книги и не читать больше, как можно было бы и всем писателям бросить перо, и сосредоточиться только на этом одном вопросе: "мы исповедуем религию, рассекающую узел бытия; - с Богом мы? или против Бога?" Но тот же последовательный автор говорит: "Узел этот борется с нашим Богом, и утверждает злое начало в мире". Только крупинка отделяет его от сознания: "Боже, прости мне грех мой: всю жизнь я положил на борьбу с Тобою и на служение злу"... Недаром мерещилось с начала нашей эры, что когда-нибудь настанет "светопреставление", т. е. "переставление (источников) света", истины. В. Р-в.

[20] Вот сказал же истину: "Мы отрицаем полезное и необходимое для существования человечества", "мы враги человека и человечества". если бы так точно говорили, спор давно был бы окончен. В. Р-в.

[21] Каково чудовищное давление содомии! давление на совершенно уже нормальный брак, на совершенно нормальных супругов! "Приятно" и "есть чудесный фокус всей живой физической природы", коему мы ^несчастно подчинены", законом "неизбежности обречены исполнять его"!!! О, духовно-содомская цивилизация: и она смеет свой пафос возводить в закон! в "нравственное правило"! в "нравственность и святость", наконец! В. Р-в.

[22] Типичное рассуждение дево-мужчины: как они восторженно любят , в то же время гнушаясь всем половым! Читатель, отвернув назад несколько страниц, прочтет медицинские примеры этого, которых я взял малую крупицу. В. Р-в.

[23] Отсюда начинается "святое святых" духовных содомлян, от Платона ДО нашего времени: "Грех! преступление!" Точь-в-точь это то ощущение к нашему, какое всемирно у нас существует к ихнему. "Противоестественно! грех, беззаконие!" Ну, кто же может перешагнуть через свою организацию: труднее, чем перепрыгнуть через свою тень! В. Р-в.

[24] Здесь везде вместо "нравственная личность" надо читать "наша содомско-девственная природа". Я тоже нравственный человек: но от юности, от 17 лет, когда впервые совершил этот акт, и затем в двух супружествах, как и в актах (немногих) вне супружества, не чувствовал ни малейшего угрызения совести, никакого греха, ничего позорного! Просто не могу этого понять. В. Р-в.

[25] То-то, вот происхождение детоубийства у христиан! Из бессеменности, из муже-девства. Автор, очевидно, имеет в виду не венчаные сожития и рождающихся от них детей Кратко и резко" каждый "духовный отец" за недоданные ему (за венчание) 25 рублей повелевает несчастной матери умертвить своего ребенка, и заставляет общество заставить ее привести в исполнение свою волю. В. Р-в

[26] "Справедливости"... Справедливо детоубийство! О, какая правда, что на таких, как вы, когда-то был просыпан серный огонь с неба. В. Р-в.

[27] Слышите признание содомлянина- "Иногда некоторого рода потребности организма", и то с убавкою: "можно сказать даже"... Просто он не верит, что это всех нас потребность, и описывает родовой акт как (ему) неоткрытую Америку. В. Р-в.

[28] Вот! какую же надо иметь подлость, какой грех в себе носить, какое злодеяние, чтобы осудить этот "никого не касающийся акт и никого не затрагивающего" младенца от него! Но проклятые содомляне, со-домляне юриспруденции и содомляне клира, пустили борзых собак, чтобы растерзать этих невиннейших девушек и невинных детей! О, до чего глупо сюсюкал Достоевский о помещике, затравившем собаками мальчика: как будто все население Воспитательного Дома в благочестивой Москве - не есть "затравленные собаками дети", но только собаками, выпущенными не от помещика и не со псарни, а из-под золотых маковок Москвы и от духовных наших отцов В. Р-в.

[29] Вот! "И при церковном таинстве - позор". Что же это "таинство" делает и для чего оно нужно?! В. Р-в.

[30] Договорился: совокупиться ("интимный, никого не касающийся акт") то же, что убить (другого! отца чьего-то, сына, мужа!). Нет, на головы этих содомитов конечно надо изливать серный огонь. В. Р-в.

[31] То-то христиане напиваются допьяна перед совокуплением (рассказ мне о купцах в Ельце), и то-то у христиан столько наследственного алкоголизма! Всё плоды "нравственного закона личности". Да провалитесь вы с вашей "нравственной личностью", которая несет убийство, пьянство и разврат! Совокупление всегда должно быть в трезвом виде и при пустом желудке, т. е. не ранее 2-х часов после еды. В другом виде совершать его безнравственно. В. Р-в.

[32] Автор хитрит, притворяясь не знающим, что сопутствовавшие грехопадению слова и действия никакой связи с родовым актом не имели. Адам и Ева застыдились, еще не совокупившись, девственный. Но вот что надо заметить: пожалуй, крошечная застенчивость (не стыд, не "грех") и появляется по окончании акта, решительно и абсолютно отсутствуя в течение его и перед ним. Что же означает застенчивость после? Естественную жажду покоя, составную часть которого составляют скрытость, неосязаемость и невидимость. "Отдохни, усни" в отношении половых органов - и только. Сами же супруги после этого пожимают друг другу руку, или ласково проводят рукой по щеке, или крестят друг друга. В. Р-в.

[33] Клевета, клевета! Напротив, все радуются, поздравляют, новобрачные делают визиты, т. е. всех хотят видеть, и сознают, что их также все другие люди желают видеть. Поэзия новобрачия (первых и естественно частых совокуплений) и обычаи новобрачия трогательны и всемирны; и, конечно, говорят совершенно обратное изложенному содомскому ощущению! Как бы следовало собрать эти лучшие человеческие обычаи; для них не нашлось ни Киреевского, ни Рыбникова, ни Шейна! В. Р-в.

[34] Года три назад в "приложениях" к "Новому времени" был напечатан рассказ Вильде: в нем, в первой же главе описывалось, как новобрачные едут на пароходе, - и что "все пассажиры его старались чем-нибудь услужить им, быть им полезными*." Вот правда! Я знаю родителей, которые, получив сообщение о беременности замужней дочери, - сейчас писали поздравление зятю. Что же, упрекали, они его, как за стыдное, за совокупление, получившее результат? Или он имел причины "убегать от лица Господа и от людей" за плодоносное совокупление? Конечно, ничего подобного, всё напротив! Д. И. Менделеев волновался, тосковал и тревожился, пока его замужняя дочь не забеременела. Да и весь род человеческий так чувствует, испытывает, говорит. Особенную и глубокую сторону родового акта составляет то, что он вовсе ждется духом человеческим, сердцем человеческим, воображением человеческим не для себя одного (coitus ad me), но и для ближних, родных, соседей, отдаленно - для всех, или, ласкательнее, "для всех бы"; Богом же он восхотелся и потому "благословился" для всех высших и лучших его созданий, для всего одушевленного мира\ Вот - истина, и прямо ощущаемая, и изваянная в Библии! Но посмотрите, с какой настойчивостью и как уверенно содомиты-девы проводят свое извращенное вранье о деле, фактически им вовсе не известном*. Точь-в-точь, как уверенно "духовные отцы", древних времен и нынешних, тоже проводили эту несчастную мысль, и, наконец, вдолбили ее несчастному человечеству! В. Р-в.

[35] Что за подлая мысль: "благоговение и уважение" (очень точные слова) увеличиваются после этого! Читай трогательное письмо г-жи Гончаровой, вышедшей замуж за Дантеса, в месяцы ее беременности, к мужу. Это благородно и нежно, как сонеты Петрарки к Лауре. Характерное одно слово я услыхал от простолюдинки, которую скорее растлил, чем соблазнил, купеческий сынок: "Меня подруги уговаривали ему отдаться, но я не хотела, потому что он был мне противен. Я ненавидела его (слова буквальны). А когда случилось и он сделал со мной, - то потом я за ним бегала". Ей в ту пору было 15 лет. Вот факты: да и всякий брак распадался бы через год-два, если бы половой акт не связывал мужчину и женщину взаимным "благоговением и уважением", сейчас же сказывающимся на пятый-седьмой-десятый день. В. Р-в.

[36] См. выше факты из Крафт-Эбинга о самоощущениях содомитов в браке: эти самые признания и они делают'. Не нужно дополнять и говорить читателю, что брак вовсе исчез бы с лица земли при этом "многолетнем стыде" супругов от своего совокупления. Да поверьте же, г. г. содомиты, пожалуйста поверьте, что решительно ничего подобного и ни с кем не бывает, - кроме одних вас. В. Р-в.

[37] Прямо - крик природы содомской! "Нет! невозможно! не верю!" В. Р-в.

[38] То-то и хорошо: делается, как цветок, дерево и звезда, как ягненок или кроткий телец. Чего же тут стыдиться?! даже И. Христа католики символизируют в виде ягненка, а мы Святого Духа - в виде голубя. В. Р-в.

[39] "Свободна и разумна" алгебра: но образ Божий не похож на алгебру. В. Р-в.

[40] Как прекрасно! так же, как обоняние цветка, как вкушение от виноградной лозы, как любование на звездное небо, - но только глубже и внутреннее. Все, все, что сказал Лермонтов в стихотворении "Когда волнуется желтеющая нива" - все это действие на душу целостной природы повторяется, но глубже, в действии на человека родового акта и его сопутствующих обстоятельств, любви и семьи. Да и понятно, ибо акт этот есть узел природы. В. Р-в.

[41] Напротив, центром гармонии] Родовой акт есть столько же материальный (семя, яйцо), сколько и духовный (семя с душой в себе, яйцо с душой в себе, с талантом, с гением!). В родовом акте увенчивается любовь, и он есть первый камень хозяйства, дома, экономики. Чудное и святое соединение мужчины и женщины! В. Р-в.

[42] Добавляйте: "Стыдно человеку дышать - стыдно, что у него есть кровообращение". В. Р-в.

[43] Очень все точно и разумно. Но, поистине, и в фунте земли или песка уже есть добро, - ибо, как сказал какой-то схоластик, "нет ничего прискорбнее небытия". В. Р-в.

[44] И хорошо. Хорошо уже потому, что смиренно. Автор кричит: "Нравственная личность! нравственная личность", но ведь она сама - из нервов и мозга, а мозг и нервы - от звезд, от стихий; и, словом, Космос есть великая утроба, в которой и из которой родилась "нравственная личность". Все связано "шестью днями творения". Да и, затем, у какого разбойника нет "нравственной личности": ибо он и разбойником мог стать по "нравственной свободе" в себе, по сей "божественной, одному человеку присущей свободе". Что же, автор прикажет мне больше любить мазуриков и шулеров, чем овец, коз и коров? Да никогда! В. Р-в.

[45] Тут только поэзия. Не понимаю, зачем автору выходить из природы? Этого-то он нигде и не доказывает, а потому только стучит словами. В. Р-в.

[46] Все это - забвение, что там же, где сказано об "образе и подобии Божием, сказано и "оплодотворяйтесь, размножайтесь". Несчастная книжность, несчастная интеллигентность сделала то, что человек мыслит себя "подобием Божиим", когда строчит газетную статью или брошюру, а не когда носит на руках больного ребенка, не когда мать кормит его грудью, не когда родители зачинают его. Проклятое скопчество, родитель сухой и суетной интеллигентности. Нет, явно надо переменить все мотивы религиозности, всю мотивировку отношений к Богу и связи с Ним. В. Р-в.

[47] Да он вполне духовен и сейчас: половой акт рождает из себя море мысли и воображения (младенца с душою), и оно же, т. е. воображение и мысль, обволакивает этот акт в поэзии, между тем как физический глаз и физическое слово (голос) не смеют его коснуться. Совокупление есть наиболее духовный акт - не то что пошлая, базарная политика. В. Р-в.

[48] Содомские мечты, нам вовсе не нужные. И теперь во всех своих составных частях акт этот прекрасен. Чтобы его сделать привлекательным для человека, ради обеспечения размножения, природа и ее Создатель соединили в нем все самое лучшее, как разнообразно прекрасное соединено и в цветах растений. Что он для всех, кроме mademoiselles в сюртуках, прекрасен, видно из воображения человеческого, которое его любит и представляет не в другом, нежели как он существует, виде, - не трансформирует его, а берет в реальности. Он бы никогда не воображался, не мечтался, если бы хоть в какой-нибудь части был дурен, отталкивающ. И в этом направлении единственное "нравственное совершенство" должно заключаться в том, чтобы не лгать более, а сказать ту правду, какую всякий носит в себе. В. Р-в.

[49] Какое гадкое сравнение: кто же мечтает или воображает о кишках и их движении? Между тем благородные и изящные греки в религиозных процессиях носили изображение небольшой фигурки мальчика с очень большим органом, который несшая его жрица приводила в движение, поднимала (Геродот). Имели же греки вкус и эстетику! В. Р-в.

[50] Ну, вот, договорилися: ".Импотентный брак есть наш идеал"; "Наилучший брак есть тот, в коем супруги не хотят друг друга, где чувственность отсутствует". Но медицина подстерегает философа-моралиста и с хохотом комментирует: "Да это и бывает - у содомлян. Они не хотят или почти не хотят другого супруга". Я же говорю, что весь этот "идеал нравственного супружества" коренится в яме Содома. Побочно сделаем заметку, что на этом-то содомо-девственном идеале брака коренится и европейская теория развода: "Они не живут друг с другом, жена сбежала от мужа, муж кинул жену", - жалуется мир. "Тем лучше, - отвечает Содом, - ибо они теперь не совокупляются". Или: "Они ненавидят друг друга, дерутся". - "И отлично, успокаивается в душе содомит, - если дерутся - значит не совокупляются, а совершенствуют в себе нравственную личность". В. Р-в.

[51] Изображения - сперва в виде опыта, животных, а затем и человека-в этом слиянии должны составить одну из важных проблем искусства. Решительно, человек не бывает в этом слиянии отталкивающим: иначе нельзя понять глубокой, до гроба, привязанности друг к другу супругов. Но у нас встречающиеся изображения этого акта ("порнографические картинки") все en masse [в массе своей - фр.] - гнусны, подлы, отвратительны до непереносимости для глаза. Почему это?! Только по тому одному, что изображаемые - всегда мужские и женские проституты и проститутки - люди последнего и подлого состояния, люди, сотворяющие этот акт без нежности и любви, кощунники акта, а не праведники акта. Лет 12 назад мне пришлось случайно видеть и долго рассматривать в одном дорогом издании снимки рисунков в этом положении, снятые со стен Помпеи, где изображенные очевидно cives и matronae [почетные граждане и матроны - лат.]. Прекрасные и вдохновенные лица их - счастливы невинным счастьем, и все зрелище не включает в себя ничего отталкивающего, на что было бы тяжело смотреть. Я был поражен зрелищем, как чем-то совершенно новым для себя и неожиданным. Красоту здесь составляла невинность.

[52] О, дубинное рассуждение: да разве можно "без страсти" написать стихотворение? Разве "без страсти" писал Шекспир "Лира", Пушкин "Годунова", Лермонтов - "Мцыри"? "Без страсти" писал только Херасков; и даже эта брошюра написана не "без страсти", не "без жара", и только грустно, что не с супружеским жаром, но с дево-содомским. В. Р-в.

[53] Комическая дилемма: или "идеальное начало" и - импотенция, или же потенция, и тогда - крушение идеального начала. Конечно, мир не мог бы существовать, если б эта дилемма была реальна. Очевидно, "образ Божий" извращенно чувствуется девственниками. В. Р-в.

[54] Удивительно все по точности мысли, по строгости рассуждения: это лучший трактат о браке, какой я читал, единственно научно правильный. Но "натура взяла свое": и все идеалы автора извращены. В добавление и объяснение верных наблюдений автора скажу, что та "потеря сознания", которая происходит в последний момент родового акта, не есть, конечно, исчезновение "куда-то" души, ума, нравственной личности и идеализма (тогда человек умер бы), а есть всего этого переход - в семя. Весь дух человека, все его личное "я" проницает сиянием семя: отчего в дитяти и отражается весь "дух" его родителей, их таланты, гений, благородство. Из этого объясняется пониженная духовность и у детей "преизбыточествующих" гениев: они не способны совершить акта с требующимся "забвением себя", с "потерей сознания", т. е. во время акта душа их остается в голове же, и семя в утробу матери переходит обездушенным, только животным, только ферментом биологического зачатия. В. Р-в.

[55] Подобный образ нам дан Достоевским в лице отца братьев Карамазовых. Примеч. г. Фози. - Автор может подозревать, что я теперь Ф. П. Карамазов: но не был же я им в 17 лет, не был им, когда писал "Место христианства в истории"; но и в то время, и вообще никогда я "муки", "позора" и "греха" в половом соединении не чувствовал, а, наоборот, чувствовал всегда, что "все зело добро сотворил Бог", - согласно всем православным. В. Р-в.

[56] Вот! "Импотенция и скопчество есть наш христианский идеал". "И с прекращением рождаемости - мы успокоимся". Но чем человечеству сходить в могилу, лучше вы, содомитяне, в нее сходите. В. Р-в.

[57] В. С. Соловьев. "Оправдание добра". Примеч. г. Фози.

[58] Ну, а как же это у евреев, добрый автор? У евреев, которые, приступая к акту, т. е. в самую секунду "входа" в жену, совершают ритуальное исповедание: "Се, исполняю Твою святую заповедь". Неужели все евреи находятся в "бесконечном нравственном падении"?! В. Р-в.

[59] Вот! Хороша мечта. "Наши семинарские тетради и наш содомский идеал мы сбережем и осуществим ценою погублена* всего человеческого рода". Да это, конечно, и есть завет и стимул монашества Не прав ли я, давно начав крик: смотрите, это идут погубители человечества, злодеи в образе ангелов, пантеры в образе овец! В. Р-в.

[60] Для могилы. В. Р-в.

[61] У Л. Толстого есть какая-то личная и семейная тайна, на которую намек содержится в разговорах его с г. Тенеромо. Когда зашла речь о детях его, и что они - неспособны, то Л. Толстой привел некоторую философию, и, сославшись на одного своего ребенка, сказал, что ему есть что сказать о его рождении, но он разве скажет это в секунду смерти, - "вот перед тем как юркнуть под крышку гроба". Слова не оставляют сомнения в чрезмерной постыдности этих слов (мировая застенчивость), этого признания, - и я опасаюсь, не по части ли это "девственных идеалов" великого писателя земли русской. Во всяком случае, "Крейцерова соната" есть сплошь рыдающая натура муже-девы, "осквернившейся с женщиною" лишь по положению "женатого человека", когда "noblesse oblige" [положение обязывает - лат.}. В. Р-в.

[62] Нельзя не поблагодарить доброго, патетического и честного архим. Михаила (ныне старообрядческого епископа) - единственного монаха, который по переводе из Казани в Петербург, начав рассуждать в печати о браке, сказал громко: "Половое слияние все и до дна чисто". За Это дети, нынешние и будущие, должны воспеть ему хвалу. Он - не в детоубийцах, хотя и монах. В. Р-в.

[63] О, гады, о, детоубийцы, Ироды, Скублинские... Приравнять дето-рождение к морфинизму!.. В. Р-в.

[64] Дети - ненормальность!.. Но это, конечно, неодолимое убеждение содомита. "Натура кричит". В. Р-в.

[65] Да индивидуальная-то жизнь украшается детьми. "Честь отца" палладиум для детей; он благороднее, нежели палладиум государства - "сяава гражданина". Гордость матери сыном - выше, священнее, чем слава его перед толпой. Богатство отца лучше, благороднее, чем богатство скопца-финансиста. В. Р-в.

[66] Такое же глупое рассуждение, как следующее: "Я ем в пятницу пирог с грибами, а в понедельник ел с капустой. Отчего я не остановился на пироге с капустой? Увы мне: еда пирога с грибами обращает в совершенное ничто пирог с капустой, и тогда для чего же его пекли?!" В Р-в.

[67] До чего все глупо! Был Авраам и угощал Бога, в виде трех странников посетившего его. И родился от него Исаак От Исаака - Иаков, которого опять посетил Бог и боролся с ним в ночи! Ведь это не одно! С потомством приходуя разнообразие и обилие моего отношения к миру: лично я не в силах охватить науку и войну, культуру и религию, хоть живи вечно, хоть будь семи пядей во лбу! Но я размножился: и в детях, внуках, в сотом поколении я тысячею рук работаю в человечестве, я обоняю все запахи мира, делаю все профессии, я раб и царь, гений и безумец. Какое богатство сравнительно с каким бы то ни было личным существованием! Да и вообще неужели виноградная лоза беднее виноградной ягодки! Неужели яблоня, приносящая ежегодно плоды, не богаче и не лучше единичного яблока? А священное "Дерево Жизни" в Апокалипсисе приносит плоды 12 раз в год!! В. Р-в.

В. Розанов. Люди лунного света: