Ориген
|
Ориген: |
На сайте: |
Ориген (ок. 185-254), знаменитый христианский богослов и философ.
Родился в Александрии около 185 г. в греческой или эллинизованной египетской семье, принявшей христианство; получил хорошее образование от своего отца ритора Леонида, который во время гонения при Септимии Севере за доказательство христианства был казнен, а имущество его конфисковано.
17-летний Ориген, имея на своем попечении мать и 6 младших братьев, сделался учителем грамматики и риторики и был избран в наставники знаменитой катехетической школы в Александрии. Чтобы избежать соблазнов со стороны многочисленных слушательниц катехетической школы, Ориген будто бы подверг себя оскоплению. Сообщаемое в "Церковной истории" Евсевия Кесарийского, благоговейного почитателя Оригена, это известие вызывает, однако, сомнение, между прочим ввиду необычайной умственной плодовитости Оригена; достоверно только существование такой молвы еще при его жизни.
Обширная известность, доставленная Оригена преподаванием в катехетической школе и первыми его сочинениями, побуждала обращаться к нему за советом из отдаленных местностей и вызвала два его путешествия: в Рим (при папе Зефирине) и в Аравию.
Во время гонения на александрийскую церковь при имп. Каракалле 216 г. почитатели принудили Оригена удалиться в Палестину, где два преданные ему епископа, Александр Иерусалимский и Феоктист Кесарийский, дали ему почетное убежище; по их настоянию он, хотя и мирянин, изъяснял Священное Писание пред многолюдными собраниями верующих в храмах. За это он подвергся сильному порицанию александрийского епископа Димитрия, заставившего его вернуться в Александрию.
По приглашению Юлии Маммеи, матери императора Александра Севера, он посетил ее в Антиохии и дал ей начальное наставление в христианстве. В 228 г. он был вызван по церковным делам в Грецию и проездом через Палестину принял в Кесарии рукоположение в пресвитеры от епископов Александра и Феоктиста. Обиженный этим александрийский епископ на двух местных соборах осудил Оригена и объявил его недостойным звания учителя, исключенным из александрийской церкви и лишенным пресвитерского сана (231 г.).
Сообщив этот приговор через окружное послание прочим церквам, он получил согласие всех, кроме палестинских, финикийских, аравийских и ахайских. Акты египетских соборов, осудивших Оригена, не сохранились, по существующим же свидетельствам основаниями приговора, кроме прежней вины "проповедания мирянина в присутствии епископов" и сомнительного факта самоизувечения, служили принятие рукоположения от посторонних иерархов и некоторые неправославные мнения.
Ориген перенес свою ученую и преподавательскую деятельность в Кесарию Палестинскую, куда привлек множество учеников, ездил по церковным делам в Афины, затем в Бостру (в Аравии), где ему удалось обратить на истинный путь местного епископа Берилла, неверно учившего о лице Иисуса Христа. Дециево гонение застало Оригена в Тире, где, после тяжкого тюремного заключения, разрушившего его здоровье, он скончался в 254 г.
Жизнь Оригена была всецело поглощена религиозными и умственными интересами; за неутомимость в труде он был прозван адамантовым; материальная сторона жизни была им сведена к наименьшему: на свое личное содержание он употреблял 4 обола в день; мало спал и часто постился; с аскетизмом он соединял благотворительность, особенно заботясь о пострадавших во время гонений и об их семействах.
Сочинения Оригена, по свидетельству Епифания, состояли из 6 тыс. книг (в древнем значении этого слова); дошедшие до нас составляют 9 томов в издании Миня (Migne, PG, t. 9-17). Главная заслуга Оригена в истории христианского просвещения принадлежит, впрочем, его колоссальной подготовительной работе - т.н. гекзапле.
Это был сделанный им список всего Ветхого Завета, разделенный на шесть столбцов (откуда и название): в первом столбце помещался еврейский текст еврейскими буквами, во втором - тот же текст в греческой транскрипции, в третьем - перевод Акилы, в четвертом - Симмаха, в пятом - т.н. семидесяти толковников, в шестом - Феодотиона.
Для некоторых частей Библии Ориген собрал и другие переводы. Перевод 70 толковников был снабжен критическими заметками, обозначавшими различия еврейского текста. Полных копий с этого огромного труда не было сделано; собственноручный экземпляр Оригена хранился сначала в Тире, потом в Кесарии до 653 г., когда он был сожжен при взятии этого города арабами. Для грековосточных богословов гекзапла Оригена служила в течение четырех веков главным источником библейской эрудиции.
До нас дошла только ничтожная часть произведений Оригена. Травля Оригена после смерти, закончившаяся эдиктом Юстиниана и осуждением на 5-м, 6-м и 7-м Вселенских соборах, повела к тому, что сочинения его переписывались все менее и менее.
Почти половина того, что уцелело, сохранилась только в переводе на латинский язык. Оригенова критика текста Св. Писания, как и комментарии его почти на всю Библию - работа великого писателя. Он исходил с успехом и все другие стези богословия: апологетику и полемику, догматику и аскетику.
Экзегетические работы Оригена обнимают схолии - краткие пояснения к трудным местам или отдельным словам, гомилии - богослужебные беседы на отделы священные книг, и комментарии - систематические толкования целых книг Библии или их значительных частей, отличающиеся от гомилии также и большей глубиной содержания.
Замечательны комментарии Оригена на Пятикнижие, кн. Иисуса Навина (образцовые гомилии). Песнь Песней, книгу Иеремии (греч. 19 гомилии).
По словам Иеронима, Ориген, в других книгах всех победивший, в книге о Песни Песней превзошел самого себя. Из толкований на Новый Завет сохранились в подлиннике значительные части комментариев на Евангелия от Матфея и особенно Иоанна, в латинской обработке 39 гомилии на Евангелие от Луки, десять книг комментария на послание к Римлянам и др.
Из апологетических сочинений до нас дошло в полном виде "Против Цельса" в 8 кн. Систематическое богословие представлено трактатом "О началах". Трактат сохранился в латинском переводе Руфина, который, желая представить Оригена более ортодоксальным, чем он был, многое переиначивал. К числу назидательных сочинений относятся "О молитве" и "Увещание к мученичеству".
Источник истинного познания есть откровение Иисуса Христа, который как Слово Божие говорил и до своего личного явления - через Моисея и пророков, и после - через апостолов. Данное откровение содержится в Священном Писании и в предании церквей, получивших его преемственно от апостолов.
В апостольском и церковном вероучении некоторые пункты выражены с полнотой и ясностью, не допускающими никаких пререканий, а в других только утверждается, что нечто существует, без всякого объяснения, как и откуда; такие объяснения Слово Божие предоставляет умам способным и подготовленным к исследованию истинной мудрости.
Ориген отмечает 9 непререкаемых пунктов вероучения:
- Единый Бог, творец и устроитель всего существующего, Отец Иисуса Христа, один и тот же в добре и в правосудии, в Новом и в Ветхом Завете;
- Иисус Христос, единородный от Отца, рожденный прежде всякого творения, служивший Отцу при создании мира и в последние дни ставший человеком, не переставая быть Богом, воспринявший настоящее вещественное тело, а не призрачное, действительно родившийся от Девы и Духа Святого, действительно страдавший, умерший и воскресший, обращавшийся с учениками своими и вознесшийся перед ними от земли;
- Дух Святой, по чести и достоинству приобщаемый к Отцу и Сыну, один и тот же во всех святых как Нового, так и Ветхого Завета; прочее же о Духе Святом апостолы предоставили тщательному исследованию мудрых;
- душа человеческая как обладающая собственной ипостасью и жизнью и в день воскресения имеющая получить нетленное тело - но о происхождении души или способе размножения человеческих душ нет ничего определительного в церковном учении;
- свободная воля, принадлежащая всякой разумной душе в борьбе ее со злыми силами и делающая ее ответственной" как в здешней жизни, так и после смерти за все ею содеянное;
- существование диавола и служителей его - но о природе и способе действия их умолчали апостолы;
- ограниченность настоящего видимого мира как имеющего свое начало и свой конец во времени - но о том, что было до этого мира и что будет после него, а также и об иных мирах нет ясного определения в церковном учении;
- Священное Писание как внушенное Духом Божиим и имеющее, кроме видимого и буквального смысла, еще другой, сокровенный и духовный;
- существование и влияние добрых ангелов, служащих Богу в совершении Им нашего спасения - но об их природе, происхождении и способе бытия нет в церковном учении ясных постановлений, равно как и о всем, касающемся солнца, луны и звезд.
В учении о Боге Ориген настаивает особенно на бестелесности Божества, доказывая (против антропоморфитов), что Бог есть "свет" не для глаз, а только для ума Им просвещаемого.
В учении о Троице Ориген решительнее всех предшествовавших христианских писателей утверждает безвременное рождение Сына Божия как ипостасного Разума, без которого немыслимо абсолютное существо; с другой стороны он является таким же субординационистом, как и большинство его предшественников, признавая между лицами Св. Троицы неравенство не только отвлеченно-логическое, но также и реальное.
Признание такого неравенства сказывается и во взгляде Оригена на отношения Бога к творению: кроме общего участия трех Лиц Божества, Он признает особое действие Бога-Отца, определяющего существование как таковое, Логоса, определяющего существование разумное, и Духа Святого, определяющего существование нравственно совершенствуемое, так что собственная область Сына ограничивается душами разумными, а Духа - святыми.
Христология Оригена в существе совпадает с общеправославной, поскольку он признает во Христе реальное соединение Божеского Лица с совершенным человеком, без упразднения отличительных свойств той и другой природы.
Несогласным с церковной догматикой представляется лишь особое учение Оригена о "душе Христа". Наш видимый мир, по Оригену, есть лишь один из миров или, точнее - из мировых периодов. До него единым творческим актом (который сам по себе - вне времени, хотя мы принуждены мыслить его как временный) Бог создал определенное число духовных существ равного достоинства, способных уразумевать Божество и уподобляться ему.
Один из этих духов или умов, обладающих нравственной свободой, так всецело отдался этому высшему призванию и с такой пламенной любовью устремился к Божеству, что неразрывно соединился с божественным Логосом или стал его тварным носителем по преимуществу. Это и есть та человеческая душа, посредством которой Сын Божий в назначенное время мог воплотиться на земле, так как непосредственное воплощение Божества немыслимо.
Судьба прочих умов была другая. Пользуясь присущей им свободой, они в неравной степени отдавались Божеству или отвращались от Него, откуда и возникло все существующее неравенство и разнообразие духовного мира в трех главных разрядах существ.
Те умы, у которых доброе стремление к божеству в той или другой степени возобладало над противоположным, образовали мир добрых ангелов различного чина, сообразно степени преобладания лучшего стремления; умы решительно отвратившиеся от Бога стали злыми демонами; наконец, умы, в которых два противоположных стремления остались в некотором равновесии или колебании, стали человеческими душами.
Так как цель всего творения есть его причастие полноте Божества, то падение духовных существ должно было вызвать со стороны Божией ряд действий, постепенно приводящих к восстановлению всех в совершенном единении с абсолютным Добром.
Так как природе Божества несвойственно действовать тиранически, через насилие и произвол, а природе свободно-разумных созданий несвойственно подчиняться такому действию, то домостроительство нашего спасения допускает со стороны Божией только такие средства, которые, естественным путем испытания необходимых последствий зла и постоянными внушениями лучшего, приводят падших к обращению и возвышают их до прежнего достоинства.
Физический мир, по Оригену, есть лишь последствие падения духовных существ, совокупность необходимых средств для их исправления и восстановления. Пользуясь евангельским выражением, обозначающим начало буквально означающим "низвержение мира", Ориген настаивает на том, что наш физический мир есть только результат, частью прямой, частью косвенный, нравственного падения духовных существ.
Ориген утверждает, что первозданные духовные существа, охладевая в своей пламенной любви к Богу, становятся душами и ниспадают в область чувственного бытия.
Впрочем, Ориген забывает об этом, когда говорит о "душе Христа", особенность которой, по его представлению, состояла именно в том, что она никогда не охладевала в своей пламенной любви к Божеству.
Ориген был склонен отрицать самостоятельную реальность материи и признавать в ней лишь понятие ума, отвлеченное от многообразия чувственных качеств и определений, явившихся у духовных существ вследствие их падения; впрочем, такой взгляд высказывается им лишь как предположение и не проводится последовательно.
Ориген различает в мире то, что имеет принципиальное или "предустановленное" значение, т.е. существует как цель, и то, что существует лишь как необходимое последствие принципиального бытия или средство для цели; первое значение принадлежит только разумным существам, а второе - животным и земным произрастениям, существующим только "для потребы" разумных творений. Это не мешает ему признавать у животных душу как способность представления и стремления.
Кроме человека, в этом мире есть и другие разумные существа: в солнце, луне и звездах Ориген видит тела ангелов, по особому поручению Божию разделяющих судьбу человека в период его испытаний.
То, что движется само собой, т.е. без внешнего толчка, необходимо имеет в себе душу; если же оно при этом движется правильно и целесообразно, то ясно, что оно имеет душу разумную; поэтому небесные светила, являющие самостоятельное и правильное движение, необходимо суть разумные духовные существа; не признавать этого Ориген считает "верхом безумия".
В области психологии и этики взгляды Оригена, насколько он в них последователен, ведут к чистому индивидуализму. Самостоятельно существуют, кроме Св. Троицы, только единичные умы или духи, созданные от века и первоначально равные; те из них, которые ниспали на степень человеческих душ, рождаются в таком теле и в такой внешней среде, которые, с одной стороны, соответствуют данному внутреннему состоянию или степени любви каждого, а с другой стороны, наиболее пригодны для его дальнейшего совершенствования.
Свобода воли, на которой особенно настаивает Ориген никогда не утрачивается разумным существом, вследствие чего оно всегда может подняться из самого глубокого падения. Свобода выбора между добром и злом, при разумном сознании того и другого, есть формальное условие добродетели и нравственного совершенствования; с этой стороны Ориген полагал непереходимую границу между существами разумно-свободными и бессловесными тварями.
Утверждая предсуществование единичных душ, Ориген решительно отвергал учение о переселении душ (метемпсихоз) и особенно о переходе разумных душ в тела животных.
Учение о единовременном всеобщем воскресении умерших в их собственных телах не вязалось с общим воззрением Оригена и отчасти прямо ему противоречило. Принимая это учение как положительный догмат, переданный церкви от апостолов, 0риген старался по возможности согласовать его с требованиями разума.
Так как в человеческом теле происходит непрерывный обмен веществ, в материальный состав этого тела не остается себе равным и в течение двух дней, то индивидуальное тождество тела, подлежащего воскресению, не может заключаться в совокупности его материальных элементов как в величине безмерной в неуловимой, а лишь в его отличительном образе или виде, сохраняющем неизменно свои существенные черты в потоке вещественного обмена.
Этот характеристичный образ не уничтожается смертью и разложением материального тела, ибо как он не создается материальным процессом, так и не может быть им разрушен; он есть произведение живой образовательной силы, невидимо заложенной в зародыше или семени данного существа и потому называемой "семенным началом" стоиков.
Это невидимое пластическое начало, подчиняющее себе материю при жизни тела и налагающее на нее характерный образ именно этого, а не иного тела, пребывает в потенциальном состоянии после смерти, чтобы снова обнаружить свое зиждительное действие в день воскресения, но уже не на прежнем грубом веществе, давно истлевшем и рассеянном, а на чистом и светоносном эфире, из которого создается новое духовное и нетленное тело в прежнем образе.
Собственная центральная мысль Оригена в его эсхатологии есть окончательное воссоединение с Богом всех свободно-разумных существ, не исключая и диавола.
При изложении своих мыслей Ориген опирается главным образом на свидетельства Священного Писания (в наиболее свободном философском его сочинении имеется 517 цитат из различных книг Ветхого и Нового Завета, а в сочинении "Против Цельса" - 1531 цитата).
Признавая все Священное Писание боговдохновенным, Ориген находит возможным понимать его лишь в том смысле, который не противоречил бы божественному достоинству. Большая часть Библии, по его мнению, допускает совместно и буквальный, или исторический смысл, и иносказательный, духовный, относящийся к Божеству и к будущим судьбам человечества; но некоторые места свящ. книг имеют только духовный смысл, так как в буквальном понимании они представляют нечто или неподобающее высшему вдохновению, или даже вовсе немыслимое.
Кроме буквы и духа Ориген признает еще "душу" Писания, т.е. нравственный или назидательный его смысл. Во всем этом Ориген разделяет взгляд господствовавший и до него, и сохранившийся доныне в христианстве, куда он перешел от еврейских учителей, различавших даже четыре смысла в Писании. Собственно для Ориген характерна лишь крайняя резкость, с которой он нападает на буквальное понимание некоторых мест как Ветхого, так и Нового Завета.
Для общей оценки учения Оригена следует заметить, что при действительном совпадении в известных пунктах между его идеями и положительными догматами христианства и при его искренней уверенности в их полном согласии, это согласие и взаимное проникновение религиозной веры и философского мышления существует у Оригена лишь отчасти: положительная истина христианства в ее целости не покрывается философскими убеждениями Оригена, который наполовину, по крайней мере, остается эллином, нашедшим в эллинизованной религии евреев (сильнейшее влияние Филона Александрийского) некоторую твердую опору для своих воззрений, но внутренне неспособным понять особую, специфическую сущность нового откровения при самом решительном желании ее принять.
Для мыслящего эллина противоположность бытия материального и духовного, чувственного и умопостигаемого оставалась без настоящего примирения как теоретического, так и практического. В цветущую эпоху эллинизма было некоторое примирение эстетическое, в форме красоты, но чувство прекрасного значительно ослабело в александрийскую эпоху, и дуализм духа и материи получил полную силу, еще обостренный влияниями со стороны языческого Востока.
Христианство по существу своему есть принципиальное и безусловное упразднение этого дуализма, так как принесенная им "добрая весть" относится к спасению целого человека, со включением его телесного или чувственного бытия, а через него и всего мира, т.е. со включением материальной природы: "Мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда" (2 Пет. 3:13).
Эта идея духовной чувственности, обожествляемой телесности или богоматерии, определяющая собой собственно христианскую мудрость, была "безумием для эллинов", как видно и на Оригена. По его мысли, воплощение и воскресение Христа было только одной из воспитательных мер, принимаемых "божественным педагогом" - Логосом.
Цель дела Божия на земле есть, с точки зрения Оригена, воссоединение всех умов с Логосом, а через него и с Богом-Отцом или Самобогом.
Но умы плотские и загрубевшие в чувственности неспособны придти к этому воссоединению путем мышления и умственного озарения и нуждаются в чувственных впечатлениях и наглядных наставлениях, которые они и получили благодаря земной жизни Христа.
Так как всегда были люди способные к чисто умственному общению с Логосом, то, значит, воплощение Христа было нужно только для людей, стоящих на низкой ступени духовного развития. С этим непониманием христианства в его основном пункте связана у Оригена и другая особенность: превознесение отвлеченно-духовного смысла Библии и пренебрежение к ее историческому смыслу.
Далее, односторонне идеалистический индивидуализм Оригена лишал его возможности понять христианский догмат о первородном грехе или о реальной солидарности всего человечества в его земных судьбах.
Точно так же во взгляде на значение смерти Ориген радикально расходится с христианством; для идеалиста платоника смерть есть вполне нормальный конец телесного существования как недолжного и бессмысленного. Несовместимое с таким взглядом утверждение апостола: "последний враг истребится - смерть" Ориген обходит слишком легко, через произвольное отождествление смерти с диаволом.
Учение Оригена о непременном фатальном воссоединении всех духовных существ с Богом, трудно согласуемое со Св. Писанием и церковным преданием и не имеющее твердых разумных оснований, находится в логическом противоречии и с дорогим для Оригена принципом свободной воли, ибо эта свобода предполагает: 1) возможность постоянного и окончательного решения противиться Богу и 2) возможность новых падений для существ уже спасенных.
Хотя Ориген был и верующим христианином, и философски образованным мыслителем, но он не был христианским мыслителем или философом христианства; вера и мышление были у него связаны в значительной степени лишь внешним образом, не проникая друг друга. Это раздвоение необходимо отразилось и на отношении христианского мира к Оригену.
Его важные заслуги в изучении Библии и в защите христианства против языческих писателей, его искренняя вера и преданность религиозным интересам привлекали к нему даже самых усердных ревнителей новой веры, тогда как несознаваемый им самим антагонизм между его эллинскими идеями и глубочайшей сущностью христианства вызывал в других представителях этой веры инстинктивные опасения и антипатии, доходившие иногда до ожесточенной вражды.
Вскоре после его смерти два его ученика, ставшие столпами церкви, - св. мученик Памфил и св. Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский - горячо защищали своего учителя в особых сочинениях против нападения на его идеи со стороны св. Мефодия Патарского.
Так как в своем учении о вечном или сверхвременном рождении божественного Логоса Ориген действительно подходил к православному догмату ближе, чем большинство других доникейских учителей, то на его авторитет с большим уважением ссылался св. Афанасий Великий в своих спорах против ариан. Во второй половине IV в. некоторые идеи Ориген оказали влияние на двух знаменитых Григориев - Нисского и (Назианзина Богослова), из которых первый в сочинении "О воскресении" доказывал, что все будут спасены, а второй мимоходом и с большой осмотрительностью высказывал как этот взгляд, так и другую мысль Ориген, что под кожаными одеяниями Адама и Евы следует разуметь материальное тело, в которое человеческий дух облекается вследствие своего падения.
Св. Василий Великий, менее доверчиво относившийся к Ориген, отдавал, однако, должное достоинствам его творений и вместе с Григорием Назианзином участвовал в составлении хрестоматии из них под названием "Добротолюбие". Подобным же образом относился к Оригену св. Иоанн Златоуст, которого неразборчивые противники обвиняли, однако, в оригенизме.
Ожесточенными обвинителями Ориген и его писаний выступили в начале V в. враг Златоуста Феофил Александрийский и св. Епифаний Кипрский на Востоке, а на Западе - блаж. Иероним, который, трудясь над латинской Библией, как Ориген над греческой, сначала с таким восторгом относился к своему восточному предшественнику, что называл его первым после апостолов светильником церкви, но, познакомившись с главным догматическим сочинением Оригена, объявил его злейшим еретиком и неутомимо преследовал своей враждой его приверженцев.
В VI в. император Юстиниан, не без основания подозреваемый в монофизитской ереси, нашел удобным выставить напоказ свое православие, возбудив формальный процесс против Оригена по обвинению его в 10 ересях (в послании к патриарху Мине); вследствие этого обвинения на местном Константинопольском соборе в 543 г. состоялось осуждение Оригена как еретика, память его была предана анафеме и сочинения объявлены подлежащими истреблению.
Был ли в каноническом порядке подтвержден этот приговор на последовавшем через 10 лет константинопольском Пятом Вселенском соборе (который нередко смешивали с упомянутым поместным) - остается спорным вопросом, так как подлинные акты этого вселенского собора до нас не дошли; с точки зрения церковно-юридической остается, следовательно, некоторая возможность защищать Оригена.
Такая защита относительно самого лица Оригена облегчается тем несомненным обстоятельством, что он никогда не высказывал свои неправославные мнения как непреложные и обязательные истины, следовательно, не мог быть формальным еретиком, - а слишком эллинский склад ума разделяли с Оригеном многие святые отцы.
Несмотря на старания Юстиниана, авторитет Оригена в церкви не был уничтожен, и в следующем веке можно заметить следы оригенизма, хотя значительно смягченного истинно христианским сознанием, у великого борца за православие против монофелитства - св. Максима Исповедника.
Через его сочинения некоторые идеи Оригена" соединенные с идеями т.н. Дионисия Ареопагита, были перенесены на западную почву читавшим по-гречески Иоанном Скотом Эриугеной и вошли как элемент в его своеобразную и грандиозную систему.
В новое время теория о "душе Христа", вероятно заимствованная Ориген. у его "еврейского учителя", была возобновлена французским каббалистом Гильомом Постелем (XVI в.). Влияние Оhbutyf замечается у теософов XVIII в. - Пуаре, Мартинеса Паскалиса и Сен-Мартена, а в XIX в. - у Франца Баадера и Юлиуса Гамбергера, ошибочно принимавших мысль Оригена об окончательном спасении всех за общий догмат Греко-восточной церкви.
Ориген - самый крупный богослов-мыслитель Восточной церкви, наложивший неизгладимую печать на все последующее догматическое развитие. Он первый создал систему христианского вероучения. От него исходят все крупные церковные мыслители Востока в течение всего раннего средневековья.
При оценке Оригена многие исследователи выбирают не совсем подходящую точку зрения. Его провозглашают философом и обвиняют в нагромождении не поддающихся согласованию допущений. Между тем Ориген - только религиозный мыслитель.
Он хорошо знал греческую философию, многое из нее заимствовал; но в его системе она играет декоративную роль и обслуживает первостепенные интересы сотериологии. Она дает ему не принципы и даже не метод, а настроение, благородное дерзновение, святую свободу, которая позволяла ему не быть слугой упрощенного понимания христианства, выраставшего на почве некультурности главной массы верующих. Его построения иногда обнаруживают следы разительного совпадения с отделами "Эннеад"; но, взятые из общей сокровищницы эпохи, они несут у Оригена иную службу, чем у Плотина.
Несмотря, однако, на то, что распорядителем мыслей Оригена является религия, его систему столь же мало можно назвать схоластикой, как и философемы Филона и Плотина.
Внутренняя свобода спасает ее от положения рабски рассуждающей рабыни богословия. Точнее систему Оригена можно определить как исправленный, почти окафоличенный гносис.
Ориген идет по тому же пути, по какому шли гностики, - в этом главный ключ к пониманию его доктрины. При чтении трактата "О началах" бросается в глаза, что Маркион, Валентин, Василид и др. - главные противники, с которыми считается Ориген, и что все частные темы его рассуждений продиктованы ему гностицизмом.
В отличие от Иринея и Тертуллиана, Ориген в критике гностических построений не всегца становится на позицию прямо противоположную; отклоняя пункты, абсолютно не согласуемые с христианством, он пытается найти средний путь, делает уступки, удерживает иногда общий с гностиками язык.
Окафоличивая гносис, Ориген неизбежно должен был призывать к порядку и неумеренных сторонников кафолической церкви. Его недруги поэтому не только еретики весьма сведующие в образованные, но и свои - по недостатку ума, выступающие с неумеренными претензиями.
Исходным пунктом рассуждений Оригена, как и у гностиков, является вопрос: откуда зло? Именно этим страшным орудием гностики опустошали души. При строгом монотеизме эта проблема поддается решению с величайшим трудом, и для масс такие сложные решения во всяком случае непосильны.
Ориген как и гностики, усиливается "снять с божественного промышления все обвинения в несправедливости". Но в то время как гностики для достижения этого результата допускали второе начало мира - Демиурга-Зиждителя - и перелагали вину на него или на материю, Ориген энергично отстаивает догмат единого Бога Ветхого и Нового Заветов, Творца мира, и горячо полемизирует с дуализмом. Решение проблемы о зле он находит в теории многих преемственных миров.
В начале Бог создал известное определенное число разумных или духовных тварей. Все эти существа были равными и подобными. Но так как твари обладали свободой, то леность и нерасположение к труду в деле сохранения добра некоторых из них привели к отступлению от него. Отступить же от добра - значит сделать зло.
Так разрешается возражение Маркиона, Валентина и Василида: "Если Бог-Творец не лишен ни желания блага, ни сил к его совершению, то почему Он, творя разумные существа, одни создал высшими, а иные низшими и худшими во много раз?" Св. Писание называет Бога огнем (Втор. 4:24), поэтому отпадпше от любви Божией сделались холодными.
Однако душа не утеряла способности вернуться в первоначальное состояние. Ориген признает, что разумные существа никогда не жили и не живут без телесной природы, ибо жить бестелесно свойственно только Троице.
Но есть большая разница между телами. Когда материальная субстанция мира служит существам более совершенным и блаженным, то блистает сиянием небесных тел и украшает одеждами духовного тела ангелов или сынов воскресения; когда же она привлекается к низшим существам, то образует более или менее грубые и плотяные тела.
Такое сопряжение материи с опустившимися духами наблюдается в этом мире. Недаром творение мира называется сложением его, низведением. Вместе с падшими духами в материю облеклись и существа неповинные, предназначенные служить этому миру: солнце, луна, звезды, ангелы. Итак, все духовные твари от природы одинаковы: только такое допущение может спасти представление о правде Божией.
Все дурные предрасположения души приносят с собой из другого мира, где наживают их действием своей свободной воли. Ориген утверждает, что "в этом случае он говорит, следуя Пифагору, Платону и Эмпедоклу". Так как разумные твари способны как к добру, так и ко злу, то и диавол не лишен возможности исправления.
Итак, мир не есть зло и творение его не недостойно Бога. Зло есть дело свободы, которая сама по себе есть высшее благо. Здесь Ориген идет в ногу с антигносгаческими писателями, такими как Иринеи, Тертуллиан, Мефодий - и, однако, даже здесь гностицизм неумолимо давит на него.
Оценка мира у Оригена оказывается глубоко пессимистической. Мир - это художественно устроенная тюрьма, род исправительного заведения, куда заключены разумные твари. Архитектор может построить дивные чертога и здание для душевнобольных. Его нельзя упрекнуть за это, но, тем не менее, вид дома умалишенных - потрясающее зрелище. И Писание беспощадно к этому земному приюту человека (Ориген цитирует, напр., Пс. 38:6; Пс. 43:26; Рим. 7:24; 2 Кор. 5:8; Рим. 8:19).
Главной опорой теории Оригена о падении духов в другом мире служит предположение, что все действия разумных тварей свободны. Здесь очень важный пункт расхождения с гносисом, который ответственность за зло перелагает на материю и ее творцов и управителей. Ориген понимает всю серьезность этой проблемы.
В сущности здесь корень всей религиозной жизни: "если в нас нет способности выполнять заповеди, было бы нелепо и давать их". Но, не делая уступок гностицизму в вопросе о свободе воли, Ориген воздвигал для себя непреодолимые трудности при решении проблемы, зачем приходил Христос.
Здесь Ориген постоянно колеблется. Положение перед пришествием Христа стало критическим; мир требовал уже помощи самого Творца. С Христа началось "общение с Богом всех, кто живет по заповедям Иисуса". В сущности спасение, однако, заключалось только в том, что христиане "получили новые законы".
А Христос ставится рядом с пророками и Моисеем, хотя и выше их. Смерть Христа есть скорее образец уменья умирать за веру. Если можно говорить об искуплении, то "в качестве выкупа за всех душа Христа была отдана не Богу, а диаволу" (In. Math. 19, 8).
В связи с этим учением об искуплении стоит взгляд Оригена на тело и кровь Христа в Евхаристии: "тело Бога-Слова или кровь Его не может быть ничем, как только словом, которое питает, и словом, которое веселит сердце" (In. Math. 85).
Гностицизм со своим презрением к материи неизбежно вел к докетизму: посланник небес не мог облечься в грязную одежду плоти. Ориген побеждает это нерасположение к материи, допускает реальную обстановку явления Христа, отходит от докетизма дальше, чем его учитель Климент, но не приближается вполне к господствующим взглядам церкви.
Тело Христа было человеческое, однако "тело необычайное". Свойства смертного тела в Иисусе преложились в свойства тела эфирного и божественного. Самый способ соединения божества и человечества во Христе мыслится Оригену недостаточно отчетливо.
Так как божеская природа не могла соединиться с телом без посредника, то Ориген разрабатывает концепцию души Христа. Между душами неизбежно намечалась разница. И вот одна из них с самого момента творения неотделимо и неразлучно пребывала в Премудрости и Слове Божием.
Эта душа, восприняв в себя Сына Божия, с принятой ею плотью по справедливости называется Сыном Божиим, Христом и Божественной Премудростию, как железо, раскаленное в огне, уже не отлично от огня, есть огонь.
Ориген не хочет допустить, чтобы "все величие божества было заключено в ограниченном теле, чтобы все Слово Божие отделилось от Отца и, плененное и ограниченное телом, не действовало уже вне его". Возникающее недоумение Ориген старается погасить негативными формулами, но безуспешно. Во Христе получается род существа одухотворенного, обожествленного, но не божеского.
Отвергая гностическую мысль, что материя есть зло само по себе и, однако, допуская, что Бог дал материю за грехи тем, кто подлежит наказанию, Ориген естественно занимает колеблющуюся позицию в вопросе о воскресении мертвых.
Он признает, что наши тела воскреснут, но это совсем не те тела, о которых мечтают "верующие в воскресение глупо и совершенно неразумно". Если бы воскресали настоящие дебелые тела, то только затем, чтобы снова умереть.
Ориген беспощадно высмеивает хилиастов: они желают, чтобы и потом было то, что есть. Эти люди не верят Павлу, что плоть и кровь царствия Божия не наследуют, что все мы изменимся (1 Кор. 15).
Ориген представляет дело так. В наши тела вложена сила, похожая на ту, которая присутствует в зерне пшеницы: после разложения и смерти зерна она обновляет и восстановляет зерно в теле стебля и колоса. И вот эта сила из тела земного и душевного восстановляет тело духовное, способное обитать на небесах.
Тела грешников будут добычей огня, но, разумеется, огня внутреннего, сжигающего наши грехи. Но огонь мучений есть в то же время и огонь очищения. Всем падшим разумным существам, в том числе и духам злобы, в будущем открыт путь возврата к безгрешному состоянию.
Душам праведников предстоит бесконечное усовершение, прежде всего со стороны познания. По разлучении с телами они проходят на земле школу душ, в которой изучают все, что видели на земле, а по окончании этой школы переходят в небесные царства, проникая туда через ряд сфер или небес (как у гностиков), под водительством "того, кто прошел небеса, - Иисуса Сына Божия".
Достигнув небес, святые уразумеют жизнь светил, этих разумных созданий, поймут их обращение, а потом перейдут к изучению того, что невидимо.
Почти все без исключения гностические системы выражают в резких формах неприязнь к Ветхому Завету, Это было неизбежно: еврейской монотеизм не делал никаких уступок гностическому дуализму; с другой стороны, оптимизм ветхозаветной религии был смертельным врагом гностического пессимизма и аскетизма. Ориген посвящает разбору притязаний гностицизма в этом пункте 4-ю я 5-ю главы второй книга "О началах".
Но теоретические доказательства, как бы они ни были искусны, ве могли быть решающим моментом ж чисто религиозном споре. Гностика, особенно Маркион, опирались на тексты. Многие цитаты из Ветхого Завета беспощадны; Ориген полагает, что именно они бросили многих в объятия гностицизма. "Причиной ложных, нечестивых и неразумных (гностических) мнений о Боге служит не что иное, как понимание Писания не по духу, а по букве".
Чтобы выйти из затруднений, в Св. Писании необходимо различать троякий смысл сообразно тому, что и человек состоит из тела, души и духа. Аллегорический метод толкования дает Оригену, как раньше Филону, возможность вычитывать в Библии такие вещи, которым подивились бы авторы свящ. книг. Но только с этим методом можно было укрыться от нападок гностицизма.
Наконец, и этика Оригена отражает на себе следы усилий обезвредить гностицизм. В гностицизме она неизбежно пессимистична: человек - банкрот; материя есть зло; своими силами победить ее человек не может.
Ориген и здесь идет посредине. Он отстаивает свободу воли, но телесная жизнь через это не перестает быть тюрьмой, из которой чем скорее уйти, тем лучше. Освободиться от волнений плоти и крови всегда желательно. Самооскопление Оригена могло стоять в органической связи с этими взглядами. Ориген вообще подводит фундамент под расцветавший в церкви аскетизм и является одним из творцов христианской мистики.
Отстаивая положение о едином Боге, Творце мира, Ориген должен был, по требованию церкви, развить его в учение о трех ипостасях. Воззрение на Духа Святого у Оригена остается неразработанным. Гораздо внимательнее он к вопросу о втором лице и об отношении его к первому. В Отце пребывает и от Отца происходит его Слово. Это рождение вечно и постоянно, как свет никогда не бывает без блеска. Нельзя поэтому сказать, что "было время, когда Слова не было".
Способ рождения Ориген представляет следующим образом: Логос есть (применительно к Прем. 7:25) дыхание силы Божией и происходит от этой силы как воля из мысли, и сама эта воля Божия становится силой Божией. Премудрость именуется также в Писании излиянием славы Божией. Но она единосущна тому, излиянием чего оно является. В этом порядке мыслей Сын равен Отцу.
Но на Оригена давила традиция. Ориген суммирует все влияния, сказавшиеся на его взгляде по данному вопросу, в положении, что рождаемое ниже рождающего. Характерным показателем различия Отца и Сына является различное отношение к ним со стороны человека в молитве. Ориген различает четыре рода молитвы; из них высший может быть обращен только к Отцу.
В одном месте Ориген заявляет, однако, что молиться надо и единородному Слову Божию. Выход из этого противоречия может быть только один: название "Сын" Ориген прилагает и к Слову, и ко Христу. Молитва может направляться к первому, но не ко второму. Если припомнить колебания О. по вопросу о способе воплощения Слова, то видимая несогласованность его взглядов на молитву находит достаточное объяснение.
Система Оригена имела длительную печальную историю. Люди церкви, которой Ориген отдал свою жизнь и свою душу, увидели в ней поругание христианства. Прежде всего возбудили противодействие взгляды Оригена на воскресение мертвых. Мефодий Олимпийский посвятил полемике с Оригеном по этому вопросу особый трактат. Памфил Кесарийский, горячий почитатель Оригена, пишет в защиту его большую апологию.
Обвинения сыпались со всех сторон. Они разделились на три группы: Ориген говорил, что Сын не рожден, что Сын Божий принял бытие per prolationem (опорною ["истечение"] - гностическое); Ориген вместе с Павлом Самосатским признавал Христа простым человеком. При желании основания для всех этих обвинений в системе Оригена найти было возможно.
Выступление на сцену арианства еще более обострило положение. Ариане в борьбе с никейцами часто "призывали во свидетельство своего учения Оригеновы книги". Такие почитатели Оригена, как Василий Великий, Григорий Богослов, не смущались нападками и доказывали арианам, что они "не поняли мыслей Оригена".
Это было верно только отчасти: ариане не были такими простецами, чтобы брать себе союзников из числа своих врагов. Все ожесточение, которое накопилось во время борьбы с арианством, обрушивалось на систему Оригена. Оно приняло форму открытой борьбы в самом конце IV в. Главными действующими лицами этой драмы являются сторонники Оригена - епископ Иерусалимский Иоанн, пресвитер Аквилейский Руфин, Иоанн Златоуст и некоторые ученые нитрийские монахи.
Противники Оригена - блаженный Иероним, Епифаний Кипрский, Феофил Александрийский. Оригенисты были смяты; Руфина затравили, а Златоуста сослали. Во всех этих спорах редко доходили до богословия.
Против осуждения Оригена высказывался святитель Феотим I Томийский, в 402 году он писал: "Неблагочестиво оскорблять давно скончавшегося, восставать против суда древних и отвергнуть одобрение ими". Он принес одно из сочинений Оригена, прочитал его и, показав, что прочитанное полезно Церквам, прибавил: "Те, которые осуждают эти книги, поносят и то, о чем здесь говорится".
Окончательно Ориген был осуждён в VI веке в правление Юстиниана при горячем личном участии императора, написавшего целый трактат, где доказывалось, что Ориген почти всем еретикам проложил дорогу и что даже его православные воззрения злокозненно предназначались для обмана простецов. 2-й анафематизм V Вселенского Собора 553 года поразил память Оригена; VI и VII Вселенские Соборы повторили это осуждение.
Источник: Открытая православная энциклопедия Древо